Час близнецов

– Он был так счастлив... особенно сначала. Ты же знаешь, Танис, когда город сгорел, здесь ужас что творилось. Та зима была для уцелевших самой тяжелой: все почти поголовно голодали, потому что драконы и гоблины разграбили припасы. Те, кто остался без крыши над головой, зимовали где придется – в пещерах или промерзлых землянках. К тому времени, когда мы вернулись, драконье войско оставило город, и люди пытались отстроить его заново. Жители приветствовали Карамона как героя: барды и менестрели уже успели тут побывать, и здешний люд наизусть знал песни о низвержении Владычицы Тьмы. В глазах Тики блеснули слезы воспоминаний.

– Вначале он был так счастлив. Люди нуждались в нем, и он работал для них днями и ночами: рубил деревья, спускал бревна с холмов, строил дома. С тех пор как не стало Тероса, в городе некому было ковать железо, и Карамон занялся кузнечным делом, хотя у него, признаться, не очень-то получалось. – Тика печально улыбнулась. – Все равно он был счастлив, Танис, по-настоящему счастлив, тем более что никто не возражал, если мотыги у него выходили чуть кривоватые. Зато он научился ковать подковы, гвозди и шины для тележных колес, а ведь именно этим в основном и приходится заниматься кузнецу. Так что первый год был для нас по-настоящему счастливым. Мы были мужем и женой, и мне казалось, что Карамон забыл про... про... – Тика судорожно сглотнула.

Танис легко пожал ее руку. Отпив немного вина, Тика пришла в себя и смогла продолжать:

– Год назад, прошлой весной, все переменилось. С Карамоном словно что-то произошло: я не знаю, что это было, но думаю, виной тому... – Она помолчала, как будто подбирая нужные слова. – Город процветал. Здесь появился другой кузнец, который прежде был в плену в Пакс Таркасе. Хоть он и был родом из других мест, но решил обосноваться в Утехе и заняться своим прежним ремеслом.

Конечно, люди еще продолжали строить дома, но теперь им некуда было торопиться.

Я занялась постоялым двором... – Тика пожала плечами. – Наверное, у Карамона появилось слишком много свободного Времени.

– Он стал никому не нужен, – мрачно уточнил Танис.

– Даже мне было не до него, – призналась Тика и, допив залпом вино, отерла глаза. – Должно быть, в этом я виновата".

– Нет, – тут же возразил Танис, хотя мысли его, окрыленные воспоминаниями, были сейчас далеко. – Это не твоя вина, Тика. Я думаю, мы оба знаем, кто тут виноват.

– Как бы там ни было, – Тика набрала в грудь побольше воздуха, – я пыталась ему помочь, но таверна отнимала у меня слишком много времени. Я предлагала ему подыскать занятие, которое будет ему по душе, и он пытался – действительно пытался следовать моим советам. Вместе с начальником местной стражи он выслеживал отбившихся от своих и затаившихся в лесу драконидов. Потом некоторое время он служил телохранителем и зарабатывая довольно денег, нанимаясь к купцам, державшим путь в Гавань. Но никто не нанимал его дважды...

– Голос ее дрогнул, и на некоторое время Тика снова замолчала. – Однажды, это случилось зимой, обоз, который он вызвался охранять, вернулся обратно, везя его в санях. Он был мертвецки пьян. Выходило так, что это они охраняли его! С тех пор он либо ел да спал, либо братался с какими-то бывшими наемниками в «Лотке», в этом мерзком притоне на другом конце города.

Танису очень захотелось, чтобы Лорана была сейчас рядом с ним: уж она-то наверняка бы что-нибудь придумала.

– Может, если бы вы завели ребенка... – неуверенно предположил он.

– Я была беременна прошлым летом, – откровенно призналась Тика и подперла рукой подбородок. – Но не доносила. Я выкинула, а Карамон так никогда и не узнал об этом. С тех пор... – она опустила глаза на деревянную поверхность стола, – с тех пор мы не провели ни одной ночи в одной и той же комнате.

Стыдливо покраснев, Танис не придумал ничего лучшего, как погладить Тику по руке и торопливо переменить тему:

– Прежде ты сказала, что видишь в этом чью-то вину, но не сказала – чью именно. Может, теперь ты выразишься яснее?

Тика вздрогнула и налила себе еще вина.

– Слухи пошли по земле, Танис, – сказала она, – недобрые слухи. Ты и сам, пожалуй, догадываешься, о ком. Танис кивнул.

– Карамон писал ему, – продолжала Тика. – Я видела это письмо. Оно было... таким, что сердце мое чуть было не разорвалось на части. Ни слова упрека! Ни слова о том-деле – только любовь, любовь и беспредельная нежность. – Тика повысила голос. – Он умолял брата вернуться и жить с нами. Он заклинал его отвернуться от тьмы, пока она не поглотила его безвозвратно.

– И что же? – спросил Танис, хотя и без того догадывался об ответе.

– Письмо вернулось назад, – печально сказала Тика. – Непрочитанным. Даже печать никто не тронул. А на конверте было написано: «У меня нет брата. Я не знаю никого по имени Карамон». И подпись – Рейстлин!

– Рейстлин?! – Крисания вздрогнула и посмотрела на Тику так, словно увидела ее впервые. В серых глазах жрицы, перебегавших с рыжеволосой женщины на Таниса, а с него – на пьяного исполина, безмятежно похрапывавшего на полу, появилось нечто похожее на испуг.