Чарующий апрель

– Говорят, вам нездоровится, – заявила миссис Фишер, остановившись возле узкого входа на выступ и с непроницаемым выражением благодетельницы уставившись на неподвижную и, судя по всему, заснувшую дамочку.

Миссис Фишер обладала низким, почти мужским голосом, поскольку находилась под воздействием той странной мужеподобности, которая порой охватывает женщин ближе к старости.

Дамочка пыталась притвориться спящей, но в таком случае сигарета не оставалась бы в руке, а лежала на земле. Леди Кэролайн об этом забыла, а миссис Фишер – нет. Выйдя на площадку, она устроилась на узкой каменной скамье возле стены, собираясь посидеть совсем недолго: только до тех пор, пока не начнет ощущаться холод, – и посмотрела на расположившуюся напротив фигуру. Ничего не скажешь, милая кошечка: наверняка ее ждал бы успех в Фаррингфорде – резиденции лорда Теннисона на острове Уайт. Странно, с какой легкостью даже великие мужчины поддаются магии очаровательной внешности. Когда-то давно миссис Фишер собственными глазами наблюдала, как Теннисон покинул гостей – в буквальном смысле повернулся спиной к толпе знаменитых людей, собравшихся, чтобы оказать ему честь, – и удалился к окну с никому не известной особой, единственной заслугой которой (если в случайном подарке природы вообще можно видеть личную заслугу) была красота. Красота! Минутное преимущество, которое исчезает прежде, чем успеваешь извлечь из него пользу. И все же красота, пока присутствует, способна вить из мужчин веревки. Даже мужья не в силах противостоять этой могучей силе. В жизни мистера Фишера случались моменты…

– Полагаю, это путешествие вас так утомило, – проговорила миссис Фишер своим низким голосом. – Вам необходима добротная доза очень простого, но действенного лекарства. Спрошу Доменико, есть ли в деревне касторовое масло.

Леди Кэролайн открыла глаза и недовольно взглянула на обладательницу мужского голоса.

– Так и знала, что вы не спите, иначе выронили бы сигарету. Какая расточительность! Терпеть не могу, когда женщины курят, но еще больше ненавижу расточительность.

«Ну вот что делать с такими? Везде суют свой нос, дают советы», – с негодованием подумала леди Кэролайн, уничтожая нарушительницу спокойствия негодующим, как ей показалось, взглядом, который та восприняла как очаровательное внимание.

– Прислушайтесь к моему совету, – продолжила глубоко тронутая миссис Фишер, – и не пренебрегайте недомоганием, способным обернуться серьезной болезнью. Мы с вами находимся в Италии, а здесь следует проявлять особую осторожность. Прежде всего необходимо лечь в постель…

– Никогда не лежу в постели, – перебила леди Кэролайн, и реплика эта прозвучала так же трогательно и безнадежно, как когда-то, много лет назад, эти слова произнесла актриса, исполнявшая роль Бедняжки Джо в сценической версии «Холодного дома» Диккенса. («Постоянно хожу», – сказала Бедняжка Джо в ответ на рекомендацию полицейского, и миссис Фишер, тогда еще девочка, положила голову на красный бархатный парапет первого ряда бельэтажа и громко зарыдала).

Голос леди Кэролайн звучал восхитительно и вот уже десять лет, с тех самых пор как она впервые вышла в свет, постоянно одерживал победы, которые другим достаются за счет образованности и остроумия. Все, что она произносила своим необыкновенным голосом, привлекало внимание окружающих и казалось исключительно важным. С таким строением речевого аппарата ей следовало бы стать певицей, однако ни один из музыкальных жанров, кроме музыки устной речи, ей не подчинился. Но какое очарование, какое волшебство несли произнесенные ею слова! Прелесть лица и нежность румянца мгновенно зажигали во взгляде наблюдателя пламя острого интереса, но при звуке чарующего голоса это пламя разгоралось с новой, неистовой силой. Это происходило буквально с каждым мужчиной: образованным и невеждой, старым и молодым, желанным и неприятным, джентльменом и автобусным кондуктором, генералом и рядовым (во время войны случалось всякое), епископом и церковным служкой (во время конфирмации наблюдались пугающие явления), здоровым и больным, богатым и бедным, умным и глупым. Не имело значения, что за мужчина оказывался рядом, как давно и счастливо был женат: при первом же взгляде на леди Кэролайн в каждом взоре вспыхивало пламя, а при звуке неотразимого голоса пламя разгоралось еще ярче, превращаясь в пожар.

Леди Кэролайн больше не могла выносить сосредоточенного на ее персоне всеобщего внимания: ничего, кроме осложнений, оно не приносило. Поначалу всеобщее восхищение приводило в восторг. Она переживала нечто вроде триумфа. Не бояться сказать что-нибудь невпопад или совершить неловкий поступок; повсюду встречать благосклонный интерес и обожание, слушать комплименты, похвалы, а вернувшись домой, привычно принимать полную гордости, безусловную и бесконечную любовь близких – до чего же приятно! И как легко! Незачем учиться, трудиться, прилагать усилия. Не нужно ни о чем заботиться, достаточно только появиться и что-нибудь произнести.