Чародей

Используя стену как опору, Трок с трудом поднялся и встал, покачиваясь и прижимая раненую руку к груди. Иштар наблюдал за ним, его слепой глаз напоминал око рептилии или трупа. Шатаясь как пьяный, фараон заковылял вдоль основания утеса, врезаясь в него через каждые несколько шагов. Наконец перед ним открылась пустыня. Барханы выглядели свежими и нетронутыми, их очертания напоминали соблазнительные изгибы тела молодой девушки.

От людей или колесниц не было даже следа. От его боевых отрядов, лучших во всем Египте, не осталось даже воспоминания. Трок попытался облизнуть губы, но слюны в пересохшем рту не было. Он почувствовал, что ноги прогибаются под ним, и понял, что если упадет, то никогда уже не встанет. Используя стену как опору, фараон заковылял дальше, не зная, куда идет, и думая только о том, что должен идти.

Потом он услышал человеческие голоса и понял, что бредит. Воцарилась тишина. Трок сделал еще несколько шагов, остановился и прислушался. Голоса раздались снова. На этот раз они были ближе и отчетливей. Фараон почувствовал прилив сил, но когда попытался крикнуть, из пересохшего рта не вырвалось ни звука. Снова стало тихо. Голоса смолкли.

Он двинулся вперед, затем замер. Голос определенно был женский – мелодичный, звонкий.

Минтака. Распухшие губы беззвучно произнесли это имя. Потом послышался другой голос. На этот раз мужской. Трок не разбирал слов и не узнал голоса, но если этот человек с Минтакой, он должен быть одним из беглецов, которых Трок преследовал. Врагом.

Трок осмотрел себя. Пояс с мечом сгинул. Он был беззащитен, в одной тунике, в складки которой набилось столько песка, что она скребла кожу, как власяница. Фараон огляделся в поисках хоть какого-то оружия, палки или камня, но ничего не нашел. Каменистую осыпь скрыл песок.

Он постоял в нерешительности и снова услышал голоса. Минтака и мужчина находились в расселине среди скал. Пока Трок колебался, он услышал, как песок заскрипел, подобно хрусталикам соли, под чьими-то шагами. Кто-то вышел из впадины и направлялся к нему. Фараон отпрянул назад, за каменную стену. Человек появился из расселины шагах в двадцати от Трока и решительным шагом направился в дюны. Он казался очень знакомым, но гиксос так и не узнал его до тех пор, пока тот не обернулся и не крикнул:

– Минтака, не перетруждайся без нужды! Тебе пришлось перенести страшное испытание.

И зашагал дальше.

Трок расширившимися глазами уставился ему вслед. «Он ведь умер, – подумалось ему. – Это не может быть он!» В послании Наджи ясно говорилось…

Глядя в спину удаляющемуся в пустыню юноше, гиксос взвесил вероятность того, что джинн или какой-то иной злой дух мог принять обличье фараона Нефера-Сети. Потом саднящими от песка глазами увидел, как молодой человек присоединился к трем другим спутникам, среди которых была безошибочно узнаваема фигура Чародея. Именно он, как сообразил Трок, неким странным и таинственным способом причастен к воскрешению Нефера-Сети. Но у него не было ни времени, ни настроения размышлять над этой загадкой. Все его мысли занимала только одна вещь – вода.

Как мог неприметнее, Трок пополз в направлении расселины, откуда слышал голос Минтаки, и заглянул за край утеса. Поначалу он ее не узнал – она была оборвана, как нищенка. Волосы и лохмотья туники были все в песке, глаза запали и налились кровью. Девушка стояла на коленях перед головой одной из нескольких лошадей и поила животное из кожаного ведра.

В эту минуту Трок мог думать только о воде. Он обонял ее запах, жаждал всей своею плотью. И двинулся к Минтаке. Та сидела спиной к нему, а мягкий песок заглушал шаги, и опомнилась девушка, только когда он схватил ее за руку. Царевна обернулась, увидела его и закричала. Фараон вырвал у нее из рук ведро, а саму ее оттолкнул, сбив с ног. Поскольку одна рука у него не действовала, он придавил Минтаку к земле коленом, а сам припал к ведру.

Он сделал несколько больших глотков, отрыгнул, потом попил еще. Минтака извивалась, стараясь вырваться, и кричала:

– Нефер! Таита! На помощь!

Трок еще раз рыгнул, ткнул девушку лицом в песок, чтобы замолчала, и допил последние капли из ведра. Потом осмотрелся и заметил у стены мех с водой, дротики и мечи.

Проворно поднявшись, он кинулся к оружию. Минтака тут же попыталась вскочить, но он снова сбил ее с ног.

– Не дергайся, сука! – прохрипел гиксос и, намотав себе на руку прядь ее густых, перепачканных песком волос, потащил за собой к бурдюку.

Чтобы схватить мех, Троку пришлось бросить Минтаку. Он поставил ей на спину обутую в сандалию ножищу, ухватил мех и, зажав его между коленями, выдернул деревянную затычку. Потом поднес горловину к губам и стал вливать теплую, затхлую воду в глотку.

Даже вдавленная в песок, Минтака сообразила, что Трок озабочен сейчас только водой. Ей следует действовать прежде, чем он напьется и займется ею. Она понимала, что заставила фараона претерпеть больше унижений, чем ему под силу вынести, и что он скорее убьет ее, чем позволит ускользнуть снова.