Чай всегда в четыре

– Она мне делала чистку, – сказал он.

Нет на свете ощущения неприятнее, чем когда кто-то почти целое лето что-то о тебе знает – и помалкивает. Даже если он что-то о тебе знает и обсуждает это с другими, это не так обидно, как если он знает – и не говорит тебе, что знает. Тебя мучает одна мысль: о чём он на самом деле думал всё то время, пока разговаривал с тобой, или гулял с тобой по пляжу, или плавал в бассейне, или бросал мячик твоей собаке. У меня было чувство, что всё это время за мной наблюдали. Подглядывали. Шпионили.

Сердце билось так, словно перекачивало целые галлоны крови, – и вся эта кровь бросилась мне в лицо. Я чувствовала, как пульсирует жилка на шее. Очень стараясь контролировать голос, чтобы он не дрожал, я сказала:

– Ты должен был сказать мне об этом. Не сейчас, а в самом начале. Воспитанный человек так бы и поступил.

А Итан сказал:

– Я не думал, что это важно.

Я выровняла дыхание и задала промежуточный вопрос:

– А твоя мама тоже знает доктора Гершома?

– Он наш семейный дантист.

– А Маргарет? Она тоже его знает?

– Я же сказал. Он наш семейный дантист. Бабушка Дрейпер – член семьи. До переезда во Флориду она тоже у него лечилась.

– Не говори со мной таким тоном, Итан Поттер.

– Каким тоном?

– Таким терпеливым и снисходительным, как будто я задаю тебе тупые вопросы. Это не тупые вопросы. Мне нужно знать, что ещё ты знаешь, чего я не знаю.

– Я же не знаю, чего ты не знаешь. Так откуда мне знать, что я знаю, чего ты не знаешь?

– А вот это реально тупой вопрос. Очень, очень тупой.

– Я так не считаю.

– Просто расскажи, что ты знал о моей маме, обо мне и о моём папе до того, как мы познакомились.

– Окей. Я расскажу, что я знал о тебе, если ты расскажешь, что ты знала обо мне.

– Ладно. Ты первый.

– Когда твоя мама сказала, что разводится с твоим папой и хочет переехать в Нью-Йорк, где она выросла, моя бабушка договорилась с доктором Гершомом.

– Маргарет… договорилась?

– О собеседовании насчёт работы.

– О собеседовании моей мамы насчёт работы у доктора Гершома?

– Но ведь мы же об этом и говорим – о том, что твоя мама работает у доктора Гершома.

– Мы говорим о том, что ты знаешь, чего я не знаю.

– Я же и пытаюсь тебе рассказать. Твоя мама сказала Иззи и бабушке Дрейпер, что хочет переехать в штат Нью-Йорк, и тогда бабушка договорилась с доктором Гершомом насчёт собеседования.

Я оставалась во Флориде с папой, пока мама летала на север подыскивать работу и дом. Никто – ни папа, ни мама, ни дедушка Иззи – никто не говорил мне, что Маргарет организовала маме собеседование с доктором Гершомом. Хотя Маргарет могла бы и сказать. А все остальные просто обязаны были сказать. Похоже, никому не пришло в голову, что мне вообще-то важно, где жить. Никому не пришло в голову, что мне важно знать, буду я проводить свою жизнь в Нью-Йорке, или во Флориде, или курсируя между этими двумя штатами.

В горле у меня пересохло. Я глубоко вдохнула – втянула в себя хлорный воздух бассейна – и спросила:

– Что ещё ты знаешь обо мне, про что я не знаю, что ты это знаешь?

Итан пожал плечами:

– Только то, что Ноа был шафером на свадьбе у бабушки и Иззи.

– Об этом всё человечество знает. Последний раз спрашиваю: что ты обо мне знаешь, о чём я не знаю, что ты это знаешь?

– Да ничего, в общем-то. Разве только то, что Ноа не говорил, какие классные твой папа и Иззи.

– Это то, чего ты не знаешь. А я спросила, что ты знаешь. – Жилка на шее так пульсировала, что, казалось, вот-вот прорвёт кожу.

– Я знаю, что ты сейчас сильно злишься, и я думаю, что теперь твоя очередь говорить, что ты обо мне знала.

– Ничего.

– Моя бабушка тебе ничего обо мне не рассказывала?

– Именно. Она ни слова о тебе не говорила. Даже не сказала, что ты приезжаешь, хотя у неё несколько раз была такая возможность.

И тогда Итан задал странный вопрос:

– А о Люке она что-нибудь говорила?

– О каком люке? Канализационном?

– О моём брате. Его зовут Лукас, сокращённо – Люк. Она что-нибудь о нём рассказывала?

– Ни слова.

Итан улыбнулся – скорее себе, чем мне.

– Ну что ж, – сказал он, – в искусстве молчания нам, Поттерам, равных нет.

– Твоя бабушка – Дрейпер, а не Поттер.

– Видишь? – сказал он, ухмыляясь. – Это умение передалось мне по обеим линиям!

До конца дня я с ним больше не разговаривала, и когда он пошёл из бассейна домой обедать, я с ним не пошла. Я подумала, что ему будет полезно узнать, каково это – быть потребителем молчания, а не поставщиком.

Теперь мне было очевидно: именно Маргарет устроила так, чтобы моя мама уехала от папы. Маргарет Даймондстейн, бывшая Дрейпер, помогла моей маме переселиться в Нью-Йорк. Она переселяет черепах из одного гнезда в другое. Она переселила дедушку Иззи из Сенчури-Виллидж. А сейчас она помогает моему папе получить лицензию – и к следующему черепашьему сезону переселит его на другой пляж. Маргарет Даймондстейн, бывшая Дрейпер, которая всюду суёт свой нос.

Я не хотела, чтобы Маргарет совала нос в мою жизнь. Я не хотела больше иметь с ней дела. А это означало – больше никаких прогулок по пляжу. Никаких бассейнов и завтраков. Никаких черепашьих обходов.