Чай всегда в четыре

Я ожидала, что Итан тоже из приличия скажет, что останется дома. Но он промолчал. Конечно, Итан вообще в основном молчит. Даже когда бывает необходимо что-то сказать, Итан смолчит – в этом на него можно твёрдо рассчитывать. Но когда встал вопрос, кто пожертвует походом на шоу, Итан молчал особенно молчаливо, и это был тонкий намёк на то, что на самом деле он хочет пойти. В последнюю минуту проблема решилась сама: у одного из папиных клиентов оказался лишний билет, и папа тут же его перехватил.

Мы все встретились в театре. Итан заранее настоял на том, что на отдельном месте будет сидеть он, уверяя, что ничего не имеет против. Это отдельное место оказалось на три ряда ближе к сцене, чем наши, и ближе к центру, но я думаю, что Итан в тот момент этого не знал. Думаю, он просто хотел побыть один или, точнее говоря, без нас. В антракте Итан купил сувенирную программку за десять долларов, а после представления не меньше пяти раз поблагодарил моего папу за то, что тот раздобыл ему билет.

Папе нравилось, как складывался вечер. Из театра мы пошли в «Рэскал-хауз» есть мороженое с фруктами. Итан с трудом сдерживался, чтобы не листать всё время свою десятидолларовую программку. Мыслями он, похоже, всё ещё был в театре, потому что, когда официантка спросила, что ему принести, он ответил: «Там на сцене больше потайных дверок, чем у фокусника».

Папа даже напевал себе под нос, пока читал меню, и как только мы сделали заказы, он обрушил на наши головы сенсацию.

Он спросил Маргарет, можно ли внести его в список кандидатов на получение лицензии. Чтобы он мог подменять её или дедушку. Ведь его жизнерадостный комплекс, объяснил папа, тоже недалеко от пляжа, и, когда я улечу обратно на север, он может перейти в другую патрульную команду, ближе к дому. И он хочет тренироваться, чтобы потом самому возглавить черепаший патруль! Его цель – получить лицензию.

– Видишь, папа, я весь в тебя! – заключил он и похлопал дедушку Иззи по спине.

Маргарет сказала:

– Завтра же и начнём.

Она, должно быть, нарадоваться не могла на своих логгерхедов. С их помощью она заполучила моего дедушку, а теперь и папу.

Ну и пожалуйста. Мне было всё равно. У меня была моя Джинджер. Я предпочитаю иметь дело с животными, у которых есть мех и интеллект. Благодаря нашим долгим черепашьим прогулкам Джинджер стала поджарой и мускулистой. И ещё ласковее, чем прежде. Например, когда мы вернулись с «Призрака оперы», она радовалась мне, как лучшему на свете другу.

Из меня вполне мог получиться лучший друг, но никто, кроме Джинджер, этим не пользовался.

На следующий день после папиного сенсационного заявления они с Итаном, Маргарет и дедушкой вместе совершали черепаший обход пляжа – три поколения, связанные тесными семейными узами. Они шли впереди, обогнав нас с Джинджер, и я не пыталась их догнать. Наоборот, я замедлилась и шла у края воды, чтобы пинать волны, когда они набегали на берег. Мы с Джинджер отставали всё сильнее. Я увидела, что Итан остановился и поджидает нас. Но он нас не окликнул, и я притворилась, что не замечаю. Итан дождался, пока мы с Джинджер пройдём половину разделявшего нас расстояния, – как будто мы наполовину вылупились, – а потом я замедлила шаг ещё сильнее. Папа обернулся и крикнул Итану – не мне, – чтобы догонял. Итан посмотрел на нас с Джинджер, потом на них, подождал ещё секунду-другую и быстро зашагал вперёд.

Во вторник вечером мы наблюдали ещё одну вылупившуюся кладку. Это была «их» кладка. «Их» означало, что это гнездо Маргарет раньше перенесла на другое место. Как и в тот первый наш вечерний обход, в этой кладке тоже было сто семь яиц, но на этот раз все сто семь черепашат полностью вылупились. «Стопроцентный результат!» – закричал дедушка и обнял Маргарет. Потом поздравил Итана и папу. Мы с Джинджер стояли поодаль, потому что мне приходилось держать её на коротком поводке, чтобы она не вздумала гонять черепашат. Меня дедушка не обнял и не поздравил.

Потом мы все вернулись в дедушкину квартиру, и папа настоял, чтобы мы все отправились в кафе-мороженое и отметили это знаменательное событие. Маргарет слопала гигантскую порцию парфе с арахисом, ни разу не заикнувшись ни о холестерине, ни о калориях.

Я сидела на бортике бассейна и читала. После нашего утреннего черепашьего обхода Маргарет отправилась по своим волонтёрским делам в клуб садоводов, а дедушка Иззи – в библиотеку. Мы с Итаном должны были сами вернуться в квартиру и поесть, не дожидаясь их. Итан выполнил свою плавательную программу и вылез. Он сел на бортик над глубоким концом бассейна и стал болтать ногами в воде. Я пересела к нему и тоже опустила ноги в воду. Я заметила, что ключ у него – на лодыжке, на резинке, и ещё заметила, что на колечке с ключом брелок в виде гигантского моляра. Мне как дочери зубного гигиениста стало интересно, откуда у него такой брелок, и я спросила.

– От твоей мамы, – сказал он.

К такому ответу я оказалась не готова.

– От моей мамы? – переспросила я чересчур громким даже для улицы голосом.

– Ну да. Твоя мама же работает у доктора Гершома, правда?

– Вообще-то да.