Букелларий

С ночи лил дождь, мелкий и нудный. Голые горные склоны потемнели, из-за чего казались набухшими от воды, подросшими и с оплывшими пиками. Сырость запросто пробиралась под доспехи, пропитывала ватную фуфайку, и было зябко. С утра добавился северный ветер, который постепенно усиливался. Не люблю воевать в такую погоду. К тому же, от лука мало толка. Я даже не взял его с собой, потому что заранее натягивать тетиву глупо, а потом уже будет поздно. Да и при таком сильном ветре стрелять тяжело. Постоянно надо будет вводить поправку, а с мокрой тетивой это станет трудноразрешимой задачей. Лук и колчаны со стрелами я перевесил на запасную лошадь, за которой присматривает Бамбер, оставленный в обозе. Впрочем, какой к черту обоз?! Шесть арб и десятка три вьючных местных лошадок, которые везли желудевый хлеб и бражку. С тех пор, как выступили в поход, сыр выдавать нам перестали. Бамберу строго-настрого приказано при первых же признаках поражения скакать в горы, к небольшим озерам Эноль и Эрсина, мимо которых мы проезжали по пути сюда, и ждать меня там. У меня нехорошее предчувствие. Наверное, из-за того, что не нравится большая часть соратников. Такое впечатление, что знатные воины, составлявшие примерно четверть нашего отряда, в котором около тысячи человек, приехали не сражаться, а попонтоваться, набить себе цену и сдаться. Они не верят, что арабов можно победить, потому что все семь лет с момента вражеского вторжения только и делали, что проигрывали.

Мы стоим на склоне горы, который плавно спускается в долину Ковадонга. Трава на нем низкая, деревьев нет совсем, а кусты попадаются редко. Видимо, это пастбище деревни, расположенной неподалеку. Построен наш отряд странно. В центре в четыре ряда практически бездоспешная пехота с овальными деревянными щитами, даже не оббитыми кожей, и копьями длиной чуть более двух метров. Подозреваю, что большую часть пехотинцев взяли от сохи на время. На флангах горцы на своих мелких лошадках, тоже бездоспешные, вооруженные тремя-четырьмя дротиками, которые в кожаном мешке висят перед седлом справа, и кинжалами. Щиты у них круглые кожаные. Меня распирает от любопытства, как они будут сражаться, когда кончатся дротики? Запасных в обозе нет. С кинжалом и слабым щитом против вражеского копейщика не попрешь. Или отметают икру и удерут? Наша тяжелая конница стоит позади пехоты. Вооружена и защищена не так хорошо, конечно, как я, но по нынешним меркам прилично. Почему прячется за спинами пехотинцев — вопрос на засыпку. Предполагаю, что должна не дать крестьянам разбежаться слишком рано. Я расположился в заднем ряду этого отряда. Слева и справа от меня лангобарды. Они рвались в первый ряд, но я поделился подозрениями, и мне, как более опытному и лучше оснащенному, поверили.

Разведка арабов появилась после полудня. Примерно через час начали подходить основные силы, уже готовые к бою. Их было раза в три-четыре больше, причем примерно треть составляла конница, напополам легкая и тяжелая. Как ни странно, не бросились в атаку сходу, а построились метрах в восьмистах от нас. У них было всё по правилам: в центре пехота, в передних шеренгах которой воины в броне, на флангах тяжелая конница, впереди россыпью лучники, пешие и конные, позади, на склона холма, камнеметы и стреломёты. Видимо, арабы прихватили осадные орудия, чтобы осаждать кастро, и решили испробовать их в сражении.

Как выяснилось, враги ждали, когда подтянется весь обоз, в том числе и следовавший в самом конце его Оппа, епископ Толедо. Этого предателя и послали к нам с предложением сдаться на милость Аль Камы, командовавшего вражеским войском. Священнослужитель подъехал к нам на муле и, не слезая с него, начал укорять в сопротивлении истинным правителям страны. Как я услышал из разговоров стоявших впереди, Оппа был братом предпоследнего готского короля Витицы, которого Пелайя не считал таковым, из-за чего был вынужден несколько лет прятаться в Аквитании, пока престол не занял Родерих. Это придавало особый смак речи предателя.

Нашему предводителю, наверное, надоело слушать осла на муле, поэтому засвистел громко и протяжно. Его примеру последовали знатные воины, а потом и все остальные. Затем в епископа Оппу полетели камни, причем один попал в голову нижнему животному, которое вскинулось, чуть не свалив с себя вернее, и понеслось под острым углом к вражескому строю.

Еще до того, как епископ Оппа добрался до своих хозяев, те поняли, что переговоры не удались. Завязали бой конные лучники, обсыпав стрелами наше войско. Наверное, должны были спровоцировать нас на контратаку, выманить на свои главные силы, где нас на подходе обстреляли бы из осадных орудий, потом бы навалилась пехота, а конница ударила во фланги и погнала удирающих в горы. К счастью, у нас отчаянных и глупых было мало, и те стояли в заднем ряду. Следом подтянулись пешие лучники и начали посыпать нас по навесной траектории. Нам повезло, что ветер сильный и дует почти в сторону врага, поэтому вреда от стрел было мало.