Брокен-Харбор

— Обычно — всякую занудную ху… ерунду. Сначала несколько раз он читал кому-то из детей сказки перед сном, потом пацаненок прыгал на кровати, а как-то девчонка разговаривала с куклами. Но где-то в конце лета они, видимо, перенесли колонки вниз или еще что, потому что мы стали слышать другое. Например, как они смотрят телик или как она учит дочку печь печенье с шоколадной крошкой — покупать его в магазине, как все мы, было не по ней, она была выше этого. А один раз, опять посреди ночи, она сказала: «Пожалуйста, иди спать», типа вроде как умоляла. А он такой: «Сейчас». Я его не виню: трахать ее — все равно что мешок с картошкой. — Шинейд попыталась поймать взгляд Ричи, чтобы обменяться ухмылками, но его лицо осталось непроницаемым. — Говорю же — скукотища.

— А те случаи, когда вам не было скучно? — спросил я.

— Такой был только один.

— Давайте послушаем.

— Это было днем, она только что пришла домой — наверное, забирала мелкую из школы. Мы были тут; малыш спал, так что я поставила приемник, и вдруг эта ваша дамочка как давай болтать без умолку. Я чуть не выключила няню — клянусь, меня от ее голоса тошнит, — но…

Шинейд вызывающе дернула плечами.

— Что говорила Дженнифер Спейн? — спросил я.

— Молола языком как заведенная. Типа, дети, давайте приготовимся! Папочка может в любую минуту вернуться с прогулки, и когда он войдет, мы будем веселыми. Очень-очень веселыми. Вся такая задорная, — Шинейд презрительно скривилась, — прямо американская чирлидерша. Хотя чему ей радоваться-то? Она, типа, организовывала детей — говорит, чтобы девочка села вон там и устроила пикник для кукол, а пацаненок чтобы сидел здесь, не кидался кубиками «лего», а если ему нужна помощь, то пусть попросит вежливо. Сюсюкала без остановки: «Все будет чудесно. Когда папочка вернется, он будет о-о-очень рад. Вы же этого хотите, правда? Вы же не хотите, чтобы папочка грустил?»

— Мамочка и папочка, — пробурчал Джейден себе под нос и фыркнул.

— Она целую вечность так балаболила — пока приемник не отключился. Теперь понимаете, о чем я? Она прям как та баба из «Отчаянных домохозяек», та, у которой все должно быть идеально, а то она ошалеет. Да расслабься ты, хосспади. Мой муж сказал: «Знаешь, чё ей нужно? Чтобы ее хорошенько…»

Шинейд вспомнила, с кем разговаривает, и осеклась, но боевито глянула на нас, давая понять, что ее так просто не запугаешь. Джейден хихикнул.

— Если честно, — добавила Шинейд, — она вела себя как психопатка.

— Когда это было? — спросил я.

— Может, месяц назад. В середине сентября. Понимаете, о чем я? Это вообще тут ни при чем.

Нет, Дженни была похожа не на героиню «Отчаянных домохозяек», а на жертву. На всех избитых женщин и мужчин, с которыми я общался в Домашнем насилии. Каждый из них уверен, что их вторая половина будет счастлива и жизнь станет радужной, — просто надо все сделать правильно. Все они до ужаса напуганы, их состояние — нечто среднее между истерией и параличом, все они боятся совершить ошибку и огорчить папочку.

Ричи замер и перестал трясти ногой: он тоже это заметил.

— Вот почему, увидев нас, вы сразу подумали, что Пэт Спейн убил свою жену, — сказал он.

— Ага. Я думала, может, он ее поколачивает, если в доме свинарник или дети нахальничают. И поделом, правда? Вот она вся из себя важная, в модном прикиде да с выпендрежным акцентом — а все это время муж выбивает из нее дурь. — Шинейд злорадно усмехнулась. — И когда приехали ваши, я решила, что дело в этом. Может, у нее ужин подгорел или еще что, вот муженек и осатанел.

— Что-то еще указывало на то, что он ее бьет? Может, вы видели что-нибудь или слышали? — спросил Ричи.

— То, что няни у них внизу, странно — понимаете, о чем я? Сначала я все понять не могла, почему они не в детских комнатах. Но когда услышала ее, то подумала — может, он расставил их по дому, чтобы за ней приглядывать. Типа, если бы он пошел наверх или в сад, то мог бы взять с собой приемник и слышать все, чем она занимается. — Шинейд удовлетворенно кивнула, придя в восторг от собственных детективных талантов. — Жуть, правда?

— Больше ничего?

Шинейд пожала плечами:

— Никаких синяков, никаких воплей — по крайней мере, я ничё не слышала. Правда, у нее была такая физиономия… Раньше она вся из себя жизнерадостная, даже когда дети выкобенивались или еще что, она вечно натягивала улыбку до ушей. А вот в последнее время улыбочка пропала, и она вечно ходила как прибитая, даже как бы не в себе… Я подумала, может, она на валиум подсела. Мне казалось, это из-за того, что его уволили, и она недовольна, что теперь придется жить как всем нам — никаких тебе больше внедорожников и дизайнерских шмоток. Но так-то да, может, он ее бил.

— Вы когда-нибудь слышали голоса других людей, кроме Спейнов? Гостей, родственников, коммивояжеров?

Мучнистое лицо Шинейд засветилось:

— Охренеть! Ваша дамочка ходила налево? Ублажала хахаля, пока мужа нет дома? Неудивительно, что он за ней приглядывал. Какая наглость с ее стороны — считать нас за грязь под ногами, когда сама…