Бродяги Севера

Неведомый ужас приковал его к месту. В один миг весь его мир переменился. Это был поток солнечного света. Куда бы Ба-Ри ни посмотрел, его окружали поразительные предметы. Но сильнее всего напугало его солнце. Это было первое впечатление о пламени, и от него защипало глаза. Ба-Ри хотел было скользнуть обратно в знакомый сумрак под валежником, но в эту минуту на дальнем конце толстого бревна показалась Серая Волчица, а с ней Казан. Мать обрадованно потыкалась в Ба-Ри носом, а Казан совсем по-собачьи завилял хвостом. Эта черта собачьей породы передалась и Ба-Ри. Хотя он был наполовину волк, но постоянно вилял хвостом. Вот и сейчас он попытался им вильнуть. Должно быть, Казан заметил его старания: он сел и одобрительно тявкнул.

А может быть, он говорил Серой Волчице: «Наконец-то мы выманили этого маленького негодника из логова!»

То был великий день для Ба-Ри. В тот день он увидел своего отца – и открыл весь мир.

Глава II

И мир этот был чудесен – мир простора и тишины, где нет ничего, кроме диких зверей и птиц. До ближайшего поселения на Гудзоновом заливе была добрая сотня миль, а до первого цивилизованного города – три сотни миль птичьего полета на юг. Двумя годами раньше Тасу, охотник из племени кри, объявил эти земли своими владениями. Они достались ему по закону лесов в наследство от поколений предков, но Тасу оказался последним из угасающего рода: он умер от черной оспы, а с ним и жена и дети. С тех пор по его следам не ступала нога человека. Размножились рыси. Лоси и карибу вольно бродили по лесам, не опасаясь охотников. Бобрам никто не мешал строить хатки. Следы черных медведей попадались так же часто, как и следы оленей дальше на юг. А там, где когда-то западни и отравленные приманки Тасу прореживали поголовье волков, этим могиканам пустынных земель больше ничего не угрожало.

На смену солнцу в тот первый чудесный день явились луна и звезды первой настоящей ночи Ба-Ри. То была великолепная ночь, и с ней над лесом взмыла красная полная луна, затопив землю новым светом, – Ба-Ри показалось, что он мягче и красивее. В Ба-Ри взяла верх волчья сторона, и он не знал покоя. Днем он поспал на пригреве, но спать в сиянии луны не мог. Он взбудораженно тыкался носом в Серую Волчицу, которая лежала на животе, бдительно подняв точеную голову, и жадно вслушивалась в ночные шорохи, дожидаясь, когда Казан, тенью ускользнувший на охоту, вернется и лизнет ее.

С полдесятка раз, когда Ба-Ри бродил рядом с валежником, он слышал над головой нежный шелест, а раз-другой видел, как проносятся по воздуху серые тени. Это были большие полярные совы, которые снижались, чтобы посмотреть на него, и будь он не щенок, полуволк-полусобака, а заяц, первая ночь под луной и звездами стала бы для него последней, ведь, в отличие от Вапуса, зайца, был он неосторожен. Серая Волчица не слишком усердно следила за ним. Инстинкт подсказывал ей, что в этих лесах Ба-Ри не грозит ничего, кроме руки человека. В его жилах текла волчья кровь. Он сам принадлежал к племени охотников на все живое – а на него не охотилась ни одна живая тварь, ни клыкастая, ни крылатая.

Ба-Ри каким-то образом это чуял. Он не боялся сов. Не боялся их странных, леденящих душу воплей, которые доносились с верхушек черных сосен. Но один раз ему все же стало страшно, и он засеменил обратно к матери. Это было, когда крылатая воздушная охотница ринулась на зайца-беляка, и от предсмертного визга обреченного создания сердце Ба-Ри застучало как молоточек. Из-за этих криков он ощутил близость извечной трагедии диких земель – смерти. И он снова ощутил ее в ту ночь, когда, приткнувшись к Серой Волчице, услышал дикий вой волчьей стаи, преследовавшей молодого карибу. Смысл всего этого и дикий трепет всего этого дошли до него с первыми лучами серого рассвета, когда вернулся Казан, неся в зубах жирного зайца, который еще брыкался и дергался, потому что был жив.

Этот заяц стал кульминацией первой главы воспитания Ба-Ри. Как будто Серая Волчица с Казаном заранее договорились, чтобы в ту ночь он усвоил первый урок искусства убивать. Когда Казан бросил большого зайца наземь, Ба-Ри робко подобрался к добыче. У Вапуса, зайца, был сломан хребет. Круглые глаза остекленели, боли он уже не чувствовал. Но когда Ба-Ри запустил крошечные зубы в густой мех под горлом Вапуса, ему показалось, что заяц полон жизни. Зубы никак не могли вонзиться в плоть. Ба-Ри преисполнился щенячьей свирепости и не отпускал добычу. Он думал, что убивает Вапуса. Чувствовал его предсмертные судороги. Слышал последние сиплые вздохи, покидающие теплое тело, рычал, рвал – и в конце концов повалился навзничь с полной пастью шерсти. Когда Ба-Ри снова пошел в наступление, Вапус был уже мертв, а Ба-Ри все кусал его и рычал, пока не явилась Серая Волчица с ее острыми клыками и не разодрала зайца на куски. Потом был пир.