Бремя богов

Насколько хорошо помогали чары нового шамана по прозвищу Старый, понять сразу было трудно. Но когда в указанный колдуном день начался дождь и потом закончился в точности с его предсказанием – в даре чародея не сомневался более никто. Про камлание лесовики теперь даже не заикались. Зачем нужны бубны, пляски, дымы и отвары мухоморов, коли шаман общается с небесными духами легко и просто, словно болтает с соседями по кочевью? Ведь главное для любого народа – это покровительство небес, а вовсе не шум, дым и прыжки возле огня.

Спустя двенадцать дней Песец принес в чум свернутую медвежью шкуру и положил к ногам колдуна. В ответ на его удивленный взгляд ответил:

– Памятуя твои слова, Старый, на нынешний обход я позвал с собою брата и племянника. Кабы не они, задавил бы меня косолапый. Как есть задавил. За то тебе и поклон.

С тех пор остролицый охотник стал для нового шамана самым верным сторонником.

Прошла недолгая оттепель, ударили обещанные заморозки. За повседневной суетой почти незамеченным прошел очередной набег скифов.

Степняки числом в два десятка вышли к приготовленной родом куницы засеке – и увидели за нею злобного клыкастого великана. Разбойники стали метать стрелы, целясь в глаза монстра и даже видели много точных попаданий. Орк прикрывал лицо ладонью, злобно рычал и бросался в ответ камнями. Самыми настоящими – Золотарев, Борода и Луниной, невидимые за мороком, метали их пращами. Убить никого не убили – однако один из крупных голышей угодил степняку в лицо, еще пара врезались разным скифам по ребрам, да лошадей несколько раз зашибло, одна даже упала. После чего разбойники отступили – и ушли, даже не попытавшись разобрать засеку.

А через день крупный матерый волк за шкирку приволок Луниноя из леса и бросил на краю стойбища. Бедро охотника оказалось плотно примотано веревкой к двум толстым рябиновым веткам со следами свежего излома.

– Вот, за медом слазить попытался, – виновато признался лесовик. – А сук возле дупла возьми, да и обломись… От судьбы не уйдешь.

* * *

Вскоре наступила настоящая зима – земля затвердела от мороза, прикрылась снежным покрывалом, и лесовики наконец-то смогли достать свои сани и волокуши. Наступил главный сезон заготовки березняка. Ведь главный и неизменный вопрос любого зимовья – дрова. Единственный источник света и тепла в холодное время.

Это только летом можно откинуть на крыше чума дымовой клапан и впустить дневной свет, не боясь холода, а огонь разводить только тогда, когда готовишь еду – а то и вовсе выйти на улицу, к общему костру. Зимой – огонь должен гореть в очаге от рассвета до заката. Вот потому-то и отправлялись по первому снегу потомки ловкой куницы целыми семьями в дальний лес – вблизи все пригодное для костров давным-давно выбрали еще их отцы и деды. Грузили полные волокуши, тянули обратно к кочевью. На сани или волокушу, понятно, втрое, а то и вчетверо больше груза взять можно, нежели просто на спине утащишь. И даже пятилетний малыш приносит в общей упряжке заметную пользу.

Колдун и Ласка тоже каждый день уходили за сухостоем, возвращаясь сильно после полудня. Затем дикарка разводила огонь, грела обед – и неизменно бралась за выделку кожи.

Добрых три месяца, с самого первого дня их вступления в кочевье куницы, все свободное время она посвящала тому, что солила снятые с лошадей шкуры, мездрила, сушила, мяла, терла камнями, вымачивала в какой-то кисло-вонючей жиже, тянула, терла, мяла, сушила, снова вымачивала – на этот раз в черничном соке – и снова мяла, терла, тянула и сушила… В результате шкуры превратились в большущие мягкие замшевые полотнища нежно-голубого оттенка. И только в середине зимы дикарка наконец-то выкроила из одного куска нечто, похожее на пончо.

– Вставай, шаман, и расставляй руки, – распорядилась она и быстрыми движениями расстегнула мужу рубашку, сбросила ее на пол.

– Что ты делаешь?

– Хватит тебе уже во всяком рванье ходить, мой шаман! А то еще глупые бабы подумают, что у тебя нет жены.

Она накинула «пончо», в котором уже имелся вырез для головы, на плечи супруга, обжала замшу вокруг рук, пометила угольком, поджала около тела. Сняла, опустилась на колени и принялась прокалывать кожу твердым и острым шипом акации.

Увы, лесовики были слишком бедны, чтобы позволить себе славянскую железную иглу или шило.

Шипы обламывались один за другим – но дикарка запасла их полный короб размером локоть на локоть и в локоть высотой, и потому просто бросала порченную проколку в огонь и брала следующую.

Когда очерченные линии покрылись дырочками, девушка продела через них тонкий сыромятный ремешок.

– Надевай!

Колдун подчинился.

Сшитое одеяние пришлось ему почти впору – не считая того, что размера «куртяшки» хватило только на то, чтобы закрыть рукава и плечи. Однако дикарку сия несуразность ничуть не смутила.

– Вроде как, получилось неплохо, – решила она. – Снимай, завтра доделаю.