Борис Годунов

Но оказывается, у Марии Нагой всего через несколько минут после получения страшного известия, уже сложилась своя непререкаемая «версия». Как только она спустилась во двор и увидела окровавленного ребёнка на руках кормилицы, то начала голосить на весь двор и тут же принялась бить поленом по голове мамку Василису Волохову, да так крепко охаживала, что голову пробила в нескольких местах. Причём набросилась она не на кормилицу, а на мамку, хотя обе были равно виноваты, что недоглядели. Во время избиения Мария всё время приговаривала, что будто бы сын Василисы Осип с сыном Битяговского да «Микита Качалов» Царевича «Димитрия убили».

Итак, первой приговор об убийстве озвучила Мария Нагая уже через несколько минут после гибели Царевича. В её интерпретации виновными были признаны трое: Осип Волохов (сын мамки), Никита Качалов (племянник Михаила Битяговского) и Данило Битяговский. Откуда она это взяла? Это вопрос так более четырёхсот лет всё ещё и висит в воздухе. Сама Мария того не объяснила. С неё показаний не снимали: как-никак Царица ведь...

Прочие Нагие были в целом солидарны с Марией. Брат Царицы Михаил Фёдорович Нагой: «Царевича зарезали Осип Волохов, да Микита Качалов, да Данило Битяговский ». Дядя Царицы Андрей Александрович Нагой: «Прибежал тут же к Царице, а Царевич лежит у кормилицы на руках мёртв, а сказывают, что его зарезали ». Лишь показания одного брата Марии — Григория Фёдоровича Нагого — отличались от предыдущих: «И прибежали на двор, ажио Царевич Дмитрий лежит, набрушился сам ножом в падучей болезни».

Михаил Нагой^^^ вослед за сестрой Марией, назвал поимённо «убийц Дмитрия»: сына Битяговского — Данилу, его племянника — Никиту Качалова и Осипа Волохова. Однако Михаил не смог привести никаких фактов в подтверждение своих обвинений. Его версия рассыпалась в прах, едва заговорили другие свидетели. Когда позвонили в колокол, показала вдова Битяговского, «муж мой Михайло и сын мой в те поры ели у себя на подворьишке, а у него ел священник... Богдан». Поп Богдан был духовником Григория Нагого и пытался выгородить Царицу и её братьев, утверждая, что те непричастны к убийству дьяка, погубленного посадскими людьми. Священник подтвердил, что сидел за одним столом с Битяговским и его сыном, когда в городе ударили в набат. Таким образом, в минуту смерти Царевича его «убийцы» мирно обедали у себя в доме вдалеке от места преступления. Они имели стопроцентное алиби. Преступниками их считали только сбитые с толку люди.

Михаил Нагой не был очевидцем происшествия. Он прискакал во дворец «пьян на коне », после того как ударили в колокол. Протрезвев, Михаил осознал, что ему придется держать ответ за убийство дьяка, представляющего в Угличе особу Царя. В ночь перед приездом комиссии он велел преданным людям разыскать несколько ножей и палицу и положить их на трупы Битяговских, сброшенные в ров у городской стены. Комиссия, расследовавшая дело по свежим следам, без труда разоблачила этот подлог. Городовой приказчик Углича Русин Раков показал, что он взял у посадских людей в Торговом ряду два ножа и принес их Нагому, а тот велел слуге зарезать курицу и вымазать ее кровью оружие. Нагой был изобличен, несмотря на запирательство. На очной ставке с Раковым слуга Нагого, резавший курицу в чулане, подтвердил показания приказчика. Михаила Нагого окончательно выдал брат Григорий, рассказавший, как он доставал из-под замка ногайский нож и как изготовлены были другие улики...

В первые минуты, как только весть о смерти распространилась по кремлю, на колокольне Спасо-Преображенской церкви начал звонит колокол, звонил резко и непрестанно долгое время. Как выяснилось, приказ пономарю Фёдору Огурцу звонить «сильно » и на колокольню никого не пускать отдал Михаил Нагой, который, как говорили многие, прискакал на коне быстро и был сильно пьяным («мёртв пьян»).

Явившийся очень быстро в кремль Михаил Битяговский, он квартировал за пределами кремля, не мог сдержать закипающие срасти; жажда самосуда уже овладела многими. На набатный колокольный звон в кремль бросились жители Углича, «посадские люди» и наёмные рабочие, «казаки» со стоявших на пристани судов. Толпа запрудила всю территорию перед дворцом. Распластанная на площади, вся избитая в кровь, полуживая Василиса Волохова видела, как Мария Нагая указывала на Битяговских и кричала, что они — «душегубцы Царевича». Это было равносильно смертному приговору.

Толпа набросилась на дьяка и его сына, затем «порешила» Качалова, Осипа Волохова и ещё семерых холопов, пытавшихся защитить своих хозяев, а заодно и ещё несколько человек. Показатели числа убиенных разняться: в одном случае называется двенадцать человек, в другом — пятнадцать. Так или иначе, но твёрдо можно утверждать, что жертвами самосуда, учиненного по воле Нагих, стало более десяти человек. Позже Михаил Нагой бахвалился, что именно он велел убить дьяка и его сына «да Данила Третьякова, да людей их велел побитии я же для тово, что они отнимали у меня Михайла Битяговского с сыном »^^^.