Борис Годунов

Масса строит своё изложение на основании слухов, которые циркулировали в Москве. Однако «слухи» — не документ, его, что называется, к «делу не пришьешь». Это совсем не священное предание, выверенное, проверенное и удостоверяемое Отцами Церкви и святителями. Это всего лишь, как бы теперь сказали, «политический пиар», пущенный в обращение Василием Шуйским, подхваченный и раскрученный другими клятвопреступниками...

Теперь самое время оставить в стороне восприятие ангажированных вполне определёнными идеологическими пристрастными историков, как и всех прочих, и обратиться к самому существу происшествия в Угличе. Восстановить ход событий того дня возможно только на основании «Следственного дела», где содержится подробнейшее изложение всей диспозиции. Здесь хочется выразить просто восхищение труду реставратора, исследователя и публикатора В. К. Клейна, заботами и попечением которого указанное «Дело» наконец-то и было опубликовано в 1913 году в Москве.

Несколько необходимых предварительных пояснительных ремарок к «Следственному делу ». Дознаватели из Москвы прибыли в Углич вечером 19 мая 1591 года, то есть на четвертый день после происшествия. Первым делом прибывшие из Москвы высокие дознаватели отправились к телу Царевича Дмитрия, находившемуся в церкви Спаса-Преображения. На трупе лежал нож со следами крови — «орудие убийства». Вскоре выяснилось что «кровь убиенного » — на самом деле куриная, которой вымазали лезвие по приказу Михаила Нагого, а нож, его ещё именуют «ногайским »^*^ на самом деле принадлежал роду Нагих и никакого отношения к делу не имел.

Василий Шуйский «со товарищи» внимательно осмотрели тело ребёнка и особенно горло. Порез был очевиден. В указанном храме тело Царевича и погребли 22 мая; погребальный обряд проводил Митрополит Геласий...^*^

Точно неизвестно, как формировался состав следственной комиссии, работа которой началась 20 мая и продолжалась неделю. Можно смело утверждать, что командированным лицам высокого социального ранга доверял не только Борис Годунов, но и Царь Фёдор Иоаннович и вельможи из Боярской Думы.

Членами комиссии стали: боярин Василий Иванович Шуйский, выходец из старой приказной семьи дьяк Елизарий Данилович Вылузгин, окольничий Андрей Петрович Клешнин (Лупп-Клешнин). Митрополит Геласий представлял Патриарха Иова. Дознаватели прибыли в сопровождении отряда стрельцов и большого штата подьячих и писцов, выполнявших всю рутинную организационно-техническую работу.

Вопреки тому, что иногда пишут, Василий Шуйский не был «главой» или «председателем» комиссии; все члены имели равные полномочия. Как отмечал ещё В. К. Клейн, «общепринятый и установившийся взгляд, будто для производства были назначены лица, избранные Борисом Годуновым, ни на чём не основан». Ныне данную точку зрения можно считать прочно утвердившейся в историографии^*^.

Невольно хочется воскликнуть: не прошло и четыреста лет и наконец-то наступило «охлаждение умов»! В своих умозаключениях исследователи вместо слухов и сплетен начали руководствоваться не столько «новыми» документами, каковых со времени Карамзина мало обнаружилось, а принципиально новых — не обнаружилось вовсе, а обычным здравым рассуждением.

Необходимо особенно подчеркнуть, что высокие дознаватели из Москвы прибыли в Углич не только для того, чтобы установить обстоятельства смерти Царевича Дмитрия. Это была только одна часть задачи. Другая, не менее важная, состояла в расследовании причин беспорядков, происходивших в Угличе 15 мая, во время которых были убиты различные люди, и первый по важности среди них — «государев человек» дьяк Михаил Битяговский. Весть о том достигла Москвы 17 мая, и там происшествие было расценено однозначно: это — бунт, измена, которые надо искоренить, выявить зачинщиков и наказать их примерно.

Состав следственной комиссии всегда вызывал много разноречивых суждений. Весьма распространённой версией была следующая: следователи — «ручные люди» Бориса Годунова, готовые сделать всё, что от них пожелает «хозяин ». Это, конечно, полная чепуха. Надо просто не уподоблять людей XVII века, православных людей, каким-то мелким безбожникам-мещанам, трясущимся от страха не перед Божиим Судом, а перед «начальством» и готовых лгать и предавать, лишь бы гнев влиятельных лиц их не коснулся. Таковые всегда имелись в наличии. Особенно же их много наплодилось уже после того, как в России пала монархическая система. Маленький, серый, запуганный властью советский человечек, каковых была тьма, всегда был готов на всё, чтобы только угодить земным властителям, любому начальнику, даже самого мелкого пошиба...