Бои местного значения

— Для фронтовиков я готов на все, — заверял нас шофер, но высадил на ближайшей трамвайной остановке, извинившись, что не может довезти до поликлиники.

В трамвае на нас сочувственно, как мне показалось, посматривали и как будто догадывались, что мы фронтовики. Выдавали, по-видимому, погоны. Крепко пришитые к полушубкам, они не раз основательно мокли, потом сушились и от этого стали волнистыми и пожухлыми. Ехали мы молча, стесняясь самих себя, словно в чем-то провинились. Я уткнулся в окно и рассматривал московские улицы, а Леонид прислушивался, чтобы не проехать остановки.

Сошли мы недалеко от вокзала на довольно оживленной улице. Расспросили у одной женщины, как пройти к переулку, где располагалась поликлиника. Для этого нам надо было перейти на противоположную сторону и на первом перекрестке свернуть влево в переулок, а есть ли там поликлиника или нет, она не знала. Улицу перешли быстро.

— Добраться бы до переулка, а там ищи нас днем с огнем… — подбадривал себя Леонид.

Когда мы остановились на углу и, задрав головы, стали читать название переулка, раздался этот негромкий окрик:

— Ваши документы…

Перед нами стоял капитан и за ним два солдата. Я никак не мог понять, откуда они взялись. Мы показали свои удостоверения, отпечатанные на машинке, без фотокарточек. Капитан долго, скептически рассматривал наши узенькие бумажки, но мы молчали. В таких случаях надо проявлять выдержку и терпение, как в бою. Потом он поинтересовался нашими увольнительными. Никаких увольнительных у нас, конечно, не было.

— Где ваша часть? — спросил капитан.

— На колесах, на окружной дороге, — сказал я по возможности спокойно.

Капитан расценил мой ответ как дерзость и предложил следовать в комендатуру. Леонид попытался было уладить дело мирными переговорами, но капитан не пошел ни на какой компромисс.

— Вот и встретился с сестрой, — с сожалением сказал Леонид, да еще тяжело вздохнул, чтобы дошло до капитана, но патрульные пропустили этот вздох мимо ушей.

Нас вели по улице в сторону вокзала чуть ли не под конвоем.

В комендатуре капитан доложил дежурному майору о задержании.

Теперь майор изучал внимательно наши удостоверения. Он пришел к выводу, что такие бумажки может иметь каждый. И к тому же в них не записано оружие, которое было при нас.

— Партизаны, да и только, — рассматривал нас в упор майор. — Появиться в таком виде на улицах столицы… О чем вы думали?

— О встрече с сестрой, конечно, а не с вами, — ответил Леонид.

— Займись с ними строевой, пока мы будем выяснять, — приказал майор капитану.

— Товарищ майор, наш полк, вернее, его остатки действительно на колесах. Неделю назад мы в этих полушубках и валенках ползали по передовой, — не удержался я. — Имейте, как говорится, душу.

— На строевую мы не пойдем. Это издевательство, — отрезал Леонид. — Я еще раз прошу отпустить меня и его к сестре. Я хочу с ней увидеться. Вы это можете понять?

— Могу, но долг службы требует проверить…

— Вы не тех проверяете, товарищ майор.

— Прекратите разговоры. Посмотрите лучше на себя.

— Хотелось бы мне посмотреть на вас, товарищ майор, и на вас, товарищ капитан, на передовой. Приезжайте к нам в полк. Мы как раз нуждаемся в пополнении, — пытался я вразумить майора, хотя и понимал, что документы наши не внушают доверия и вид у нас не столичный.

— Товарищ майор, — робко обратился к нему капитан, — может, одного отпустим к сестре, а этого, задиристого, — показал он на меня, — оставим у нас?

— Как заложника, — кивнул я с вызовом.

— А что? Идея… — сказал майор.

— Один я никуда не пойду, — заявил Леонид.

— Иди, пока отпускают, — посоветовал я ему.

Вообще я старался сдерживаться. Мало ли что мог придумать майор. Я ругал себя за то, что согласился ехать в город, и, кроме того, ожидал выговора от начальника штаба полка за самовольную отлучку, да и эшелон мог уйти в неизвестном направлении.

— Товарищ майор, отпустите нас вдвоем, — упрашивал Леонид.

— У вас нет увольнительных. Кто вы такие? Это не удостоверение, а… Может, вы дезертиры с оружием или агенты немецкие? Недавно мы тут задержали одного и передали в Смерш.

У нас отобрали оружие. После этого Леонида отпустили. Меня перевели в другую комнату. Долго я сидел на потертом диване, потом уснул. Когда меня растолкал Леонид, за окнами было уже темно.

— Пойдем. Вот твое удостоверение и пистолет. Разобрались…

Я хотел было зайти к майору и от души поблагодарить его за службу, но Леонид сказал, что майор и капитан сменились.

Поздно вечером мы возвратились в свою теплушку. В ней было холодно и темно. Кое-кто лежал на нарах, другие разошлись кто куда. Мы нашли свой обед и ужин и принялись за давно остывшие суп и кашу. Леонид тут же достал из кармана пол-литра спирта, который ему дали врачи в поликлинике. Разлили понемногу в кружки.

— Ты меня извини, — сказал Леонид. — Все из-за меня…

— Ладно. Ты много мне налил. Я без воды не могу.

— Суп холодный вместо воды. Давай…