Богиня по ошибке

– Да… еще бы! Сама болела ею в детстве, – ответила я, не сводя взгляда с искаженного болью лица Тэры. – Но так плохо мне не было.

Вроде бы и в нашем мире рассказывали, что кто-то умирал от ветрянки, но подобные рассказы всегда казались мне бабьими сплетнями. Я сама перенесла ветрянку в детстве; помню, несколько дней я не ходила в школу и все тело зудело, но ничего страшного со мной, в общем, не было. Зато здесь больные, похоже, очень страдали.

– Я тоже… – еле слышно произнесла Тэра. Пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее последние слова: – Я тоже… в детстве болела ветрянкой.

– Она говорит, что в детстве болела ветрянкой! – Я удивленно оглянулась на Каролана. – Странно! В моем… – я хотела сказать «мире», но вовремя остановилась и, быстро откашлявшись, поправилась: – По моему опыту, ветрянкой можно переболеть только один раз в жизни. Ею невозможно заразиться повторно!

Каролан кивнул в знак согласия и поманил меня к двери. Прежде чем отойти от Тэры, я крепко сжала ей руку и прошептала, что скоро вернусь.

Мы втроем подошли к выходу. Каролан заговорил тихо, но встревоженно:

– Мне удалось лишь поверхностно осмотреть нескольких пациенток, но то, что мне удалось выяснить, меня очень обеспокоило. Похоже, все они заразились одной и той же болезнью, которая проходит в своем развитии три стадии… – Он показал на первую девушку, которую он осматривал: – В начале болезни повышается температура. Больные жалуются на головную боль, боль в спине и рвоту. – Каролан указал на Тэру и продолжал: – Затем, через несколько дней, температура падает, но у больных появляются высыпания. Они распространяются сверху вниз – от лица к конечностям. – Каролан кивнул в сторону нескольких сдвинутых вместе тюфяков, на которых лежали дети: – Все тело больных покрывается гнойными волдырями и нарывами… Снова появляется лихорадка; многие больные бредят. Больные пребывают в очень тяжелом состоянии, которое для многих становится роковым. Дети, которых я осмотрел, страдают от обезвоживания. У некоторых в легких скапливается жидкость и закрывается просвет в глотке; они не могут глотать и дышать… Иными словами, перед нами не та детская болезнь, при которой зудит все тело и от которой могут умереть лишь младенцы, старики и ослабленные другими болезнями. Многие из этих женщин и детей были крепкими и сильными, но сейчас их состояние внушает мне тревогу.

– Оспа! – вдруг воскликнула я. Поскольку я выросла в Оклахоме, то прекрасно знала трагическую историю коренных американцев, многие племена которых уничтожили полностью, заразив их этой страшной болезнью. Я бессознательно ощупала струпик от прививки на левой руке. Но внутри у меня все невольно сжалось от страха.

– Чем оспа отличается от ветрянки? – спросил Каролан.

– Я почти ничего о ней не знаю. В моем мире, точнее, в цивилизованной части моего мира оспу официально искоренили… Но, судя по тому, что мне удалось запомнить, этих женщин и детей поразила сходная болезнь. – Я посмотрела на Каролана, словно извиняясь.

– Пожалуйста, постарайся вспомнить все, что только сможешь, об этой болезни. Мне пригодятся любые сведения!

Я порылась в памяти, жалея о том, что сдавала экзамены на факультативе по биологии больше десяти лет назад.

– При обстоятельствах, которые можно назвать нормальными, то есть при условиях, в которых человеческая раса периодически подвергается оспенной инфекции, оспа убивает очень юных, или очень старых, или тех, чей организм ослаблен другими болезнями. Но, допустим, в какой-то стране люди никогда не заражались оспой. В таком случае болезнь может уничтожить их, убив процентов девяносто пять из ста. Это как чума. – Воспоминания лишь еще больше встревожили меня. – Неужели этой болезни прежде не знали в Партолоне?

Каролан задумался и почесал подбородок.

– Кажется, время от времени в летописях встречается упоминание о похожей болезни. В основном она поражала тех, кто жил у болота Ивасах; иногда она распространялась и дальше. Но жители болот считаются у нас странными и замкнутыми людьми. Они стараются не обращаться за помощью к чужакам. Вот почему в Партолоне почти ничего не известно об этой болезни.

Неожиданно в голову мне пришло кое-что еще:

– Аланна, ты говорила, что мои прислужницы стали жаловаться на недомогание после того, как вернулись из какого-то места уединения. Так?

– Так, – согласилась она.

– Где они побывали?

– В Обители муз.

– Так… а Обитель муз расположена почти на самом краю болота! – воскликнула я, припомнив карту.

– Да, – кивнул Каролан. – На юге храмовые угодья плавно спускаются к болоту.