Богдан Хмельницкий

свистелках, били в бубны, подле их начальника Ильяша Караимовича несли бунчук под

белым знаменем с двумя хвостами на рогатине. За ним и за молодым Потоцким 26-го

числа и сам польный гетман стал переправляться на левый берег Днепра. Реестровые,

отправившись быстро вперед, неожиданно для Потоцкого, поймали Кизима и привезли

его, скованного, к гетману. Вероятно, он был схвачен хитростью или выдан своими.

В последних числах декабря (н. с.) польный гетман с войском стоял у Переяславля.

Ильяш советовал идти на поднепровские слободы и разорить эти гнезда мятежа, но

Потоцкий отложил такое предприятие под тем предлогом, что прежде надобно было

испросить королевского разрешения на разорение целого края; притом же тогда

продолжалось, как до него доходили слухи, возмущение в верхних краях левобережной

Украины. Он отправился в свое староство Нежин. «По дороге,—писал он,—мои глаза

увидали ужасные следы грабежей и убийств; хлопство недавно лило кровь шляхетскую

и священническую: теперь испуганные поселяне, застигнутые приходом польскихъ

95

войск, выдавали мятежников, а вместе с ними возвращали святыни ограбленных

костелов и драгоценности, набранные в домах убитых шляхтичей». Когда уже Кизим

попался в плен, его сын, не зная об отцовской судьбе, с толпою хлопов ворвался в

Дубны, перерезал шляхетскую челядь князя Вишневецкого, сжег бернардинский

монастырь, изрубил монахов и разбросал собакам тела их. Но недолго тешился

молодец; через несколько дней после того он попался в плен и был закован вместе с

отцом. Следуя к Нежину, Потоцкий сажал мятежников на кол, так что вся дорога была

уставлена казненными, словно вехами. «Надобно навести на всех страх,-—говорил

польный гетман,—десяток сотне, сотня тысяче пусть показывает примеръ». По

собственному его признанию, он затем только и ездил в Нежин, чтоб доставить себе

удовольствие повидать на кольях русских хлопов.

В Нежине несколько дней происходили казни. «Я из вас восковых сделаю!»—

кричал Потоцкий. «Если ты, пан-гетман, будешь отыскивать и казнить виновных, —

говорили ему русские, — то разом посади на кол все Поднеприе и Заднеприе».

Польный гетман расставил свое войско на левой стороне Днепра, поручил над ним

начальство племяннику, а сам уехал в Пруссию.

Проезжая через Киев, он приказал посадить на кол Кизима вместе с сыном на горе

Киселевке, перед стенами замка. Павлюк, Томиленко, Иван Злый и еще какие-то два

товарища доставлены были в оковах в Варшаву.

В феврале 1638 г. собрался сейм. Послы заявляли крайнее ожесточение против

Козаков и требовали стереть их с лица земли. Присвоение Павлюком старшинства не

только над козацким сословием, но и над всею Украиною поляки толковали так, что

этот мятежник покушался оторвать Украину от польской короны и сделаться самому

там государем, поэтому приговорили надеть ему на голову раскаленную железную

корону и дать в руки раскаленную железную палку в качестве царственного жезла или

скипетра. Кисель горячо заступался за жизнь преступников. «Они сдались

добровольно,— говорил он, — я поручился, что Речь-Посполитая дарует им лишь;

иначе они бы защищались до последней возможности. Если теперь, несмотря на мое

поручительство, их казнят, то это подорвет веру в слово не только поручителя, но и

доверителя, то-есть Речи-Посполитой». Протест Киселя не уважили. Но король

отменил комическую казнь, приготовленную Павлюку: ему и его сообщникам,

привезенным в Варшаву вместе с ним, отрубили головы и потом взоткнули их на колья.

Сейм определил, „что козаки за непослушание и частые возмущения должны потерять

свои привилегии, дарованные им прежними королями, а впоследствии следует

уничтожить их совершенно как сословие; но чтрбы слишком не раздражить русский

народ, ПОЛОЖИЛИ скрыть это намерение до времени и ограничиться на первый раз тем,

чтобы лишить Козаков права избирать себе начальников, а давать им начальствующих

лиц из преданных Речи-Посполитой людей и преимущественно из шляхты. Вместе с

тем решено овладеть Запорожьем и устроить там постоянную стороясу, дабы не

допустить сборов народа и для морских походов и для возмущения Украины.

Реестровых Козаков вообще

96

хотели поставить в круг строго определенных обязанностей — стеречь Низ Днепра

от чужих и своих; по очереди два полка на третий год должны стоять на Запорожье и

наблюдать, чтоб с юга татарские загоны не переправлялись через Днепр и не

вторгались в земли, принадлежащие Речи-Посполитой, а с севера своевольные хлопы

не проходили на Низ с намерением, составивши в днепровских лугах и камышах

полчища, назад идти в Украину и произвести там возмущение. Козаки должны были

находиться под властью коронного гетмана и состоять под непосредственным

начальством не выбранного старшбго, как прежде, а назначенного правительством

коммиссара. Чтоб остановить разлив козачества на всю Украину, положено очертить

козацкое местопребывание чрез сеймовых коммиссаров и впоследствии отнюдь не

допускать приписов новых земель к козадкому ведомству.

В это время требования Турции и крымского хана уничтожить Козаков до тла

располагали поляков и принимать суровые меры к обузданию Козаков, и сохранить их