Богдан Хмельницкий

были известны только козацким старшинам да полковникам; теперь их узнал калсдый

наш цюра (оруженосец); теперь в случае бунта войску не придется выступать в далекий

поход; войско всегда наготове, находясь посреди мятежной страны». Жолнеры делали

бесчинства выше меры и пределов; повсюду виднелись виселицы с трупами и колья со

взоткнутыми на них головами, въ

И. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

98

городах и селах слышались стоны бичуемых до крови и старых и малых за то

единственно, что они русского рода; церкви того вероисповедания, во имя которого

русские поднимали оружие, предавались поруганию. От таких утеснений народ

толпами бежал в Московское Государство, где царь давал украинцам привольные земли

для поселения; другие бежали в Сич, а третьи кланялись поляку, по выражению

современника, как волк, упавший в яму, явно перед ними проклинали «дружину», а

втайне готовили своим братьям продовольствие и порох.

Весною, когда только стали одеваться зеленью леса, разнесся слух, что Остранин и

Скидан с запорожцами идут из Сичи в Украину: часть их ополчения плыла на лодках,

часть следовала сухопутьем. Украина заволновалась. В Нежине, где находилось главное

местопребывание оставленного начальником над войском, расположенным на левом

берегу Днепра, Станислава Потоцкого, русские начали с того, что ночью сняли с кольев

воткнутые головы своих братий и ушли к Остранину. Потоцкий пошел с коронными

войсками и реестровыми козаками, состоявшими под начальством Ильяша

Караимовича, наперерез Остранину. Восемьдесят человек реестровых были

поставлены на карауле близ Кременчуга. Остранин напал на них и истребил большую

часть: двадцать человек ушло. Кременчуг и прилежащие к нему слободы: Пива,

Максимовка, Черная Диброва и др. взбунтовались и пристали к Остранину. Усиливая

свое ополчение, Остранин дошел до Голтвы, при впадении Хорола в Псел, посреди

оврагов, болот и лесов: местность была удобна для защиты. Самый город, окруженный

оградой из частокола, заключал в средине замок, огражденный также кольями; с трех

сторон его защищала, река с утесистыми берегами; пространство от берега до

городской стены было изрезано рытвинами и водомоинами, покрытыми кустарником, и

только единственная дорога вела с моста на Пселе в ворота замка. Эту естественную

защиту козаки дополнили искусственными средствами, насыпав перед городского

оградою вал, пересекающий дорогу, ведущую с моста в ворота. С четвертой стороны,

посреди неровного лесистого местоположения, был протянут также высокий вал,

оберегаемый постоянно воинами; перед этим валом находились старые укрепления;

козаки обратили их в шанцы и поставили на них пушки. В довершение всего, на

высоких крышах городских строений сидели чародеи и чаровницы, которые должны

были смотреть в даль и чародейственными заклинаниями отводить по ветру

неприятельский огонь и выстрелы.

Поляки подступили к Голтве 5-го мая. Пехотинцы тотчас же насыпали вал от реки

до реки и устроили пред ним шанцы. Осмотрев местность, предводитель в тот же день,

перед вечером, приказал поставить мост на Пселе, отрядил два полка немецкой пехоты

и реестровых Козаков, чтоб захватить другой мост на Пселе по дороге, ведущей в

ворота замка. Но козаки сожгли этот мост и отбили реестровых с большим уроном; сам

предводитель последних, Ильяш, воротился раненый.

Сумерки прекратили дело. Ночью Потоцкий приказал поскорее делать мост,

заметив, что Голтва приступнее со стороны Псела. Козаки надеялись на реку и не

заботились здесь об искусственной защите, как на той стороне, которая не была

ограждена рекою. Потоцкий составил план окружить

99

Толтву с двух сторон: за реку послал немецкую пехоту, а остальных решился

повести на штурм прямо на вал. Козаки составили план также с двух сторон

предупредить нападение неприятеля. Остранин обратил одну часть войска в ту сторону,

где были немцы, а другой велел зайти в бок польскому войску, завалить пути

деревьями, колодами, накопать рытвин и, пробравшись ярами, стать в тылу поляков.

«Холопье коварство—как называет эти действия русских польский современный

дневник, — удалось лучше, чем благородные планы дворянъ». Мост еще не был

кончен, а уже рассветало. Из козацких шанцов грянули выстрелы; поляки отвечали им

также из своих пушек. Перестрелка разгоралась, а между тем на другой стороне

сильная толпа Козаков ринулась на немцев. Поляки хотели подать немцам помощь, но

увидели вокруг себя колоды, рытвины, и вдруг на них сзади бросились козаки. Все

польское войско спешило обратиться на этих Козаков, но козаки быстро ушли в яр, а

немцы, оставленные на произвол судьбы, погибли все до единого, «лучше решаясь,—

говорит современник,— пропасть, •чем сдаться». Поляки отступили. Потеря их была

очень велика: кроме двух немецких рот, совершенно истребленных, семь хоругвей

были разбиты; другие также потеряли много воинов. Окольский, описывая это

событие, удивляется, почему, при полной справедливости поляков в этой войне, Бог в

самом начале послал на них такую неудачу. «Я думаю,—.разсуждает он,—что Бог

устроил так для того, что многие из наших панов, живучи далеко от Украины, считали