Богдан Хмельницкий

Помещик брал у него в дворовую службу детей, не облегчая повинностей семейства;

сверх того, крестьянин был обложен поборами: три раза в год, перед Пасхою,

Пятидесятницею и Рождеством, он должен был давать так называемый осып 2), то-есть

несколько четвериков хлебного зерна, несколько пар каплунов, кур, гусей; со всего

имущества: с быков, лошадей, свиней, овец, меда и плодов, должен был отдавать

десятую часть 3) и, кроме того, каждый улей в его пчельнике был подвергнут пошлине

под именем очкового, каждый волъ—пошлине йод названием рогатого; за право

ловить рыбу платил он ставщину. за право пасти скотъ— опасное, за право собирать

жолуди— жолудное, за ловление рыбы и зверей— десятину, за измол муки—

сухомельщину *) и т. п. Крестьянам не дозволялось не только приготовлять у себя в

домах напитки, но даже покупать в ином месте, кроме панской корчмы, отданной

обыкновенно жиду на аренду, а там продавали хлопам такое пиво, мед и горилку, что и

скот пить не станет; «а если—говорит Старовольский 5)—хлоп не захочет отравляться

этою бурдою, то пан велит нести ее к нему во двор, а там хоть в навоз выливай, а

заплати за нее». Случится у пана какая-нибудь радость—подданным его печаль:

надобно давать поздравительное (witane); если пан владеет местечком, торговцы

должны были в таком случае нести ему материи, мясники—мясо, корчмари—напитки.

По деревням хлопы должны были давать «стацию» его гайдукам и исозакам. Едет ли

пан на сеймик, или на богомолье в Ченстохово, или на свадьбу к соседу—на его

подданных налагалась всегда какая-нибудь новая тягость. Куда ни проедет пан со своим

своевольным оршаком (свитою), там истинное наказание для бедного хлопа: панские

слуги шляхетского происхождения портят на полях хлеб, забирают у хлопа кур,

баранов, масло, колбасы, «а пойдет хлоп жаловаться пану,— говорит Старовольский, —

так.его за то по ушам отшлепают, зачем беспокоит его милость, тем более, что сам пан

привык поступать как его слуги. Наберет у купца товаров, сделает ремесленнику заказъ

—и тому и другому не платитъ». Таков был панский обычай. Не умея или ленясь

управлять лично имениями, паны отдавали как родовые, так и коронные, им

пожалованные в пожизненное владение маетности на аренды, обыкновенно жидам 6), а

сами или жили и веселились в своих палацах, или уезжали за границу и там

выказывали перед иноземцами блеск польской аристократии.

J) Олис. Укр., 114, 127.

-) Лет. Самов., 7.

3)

Опис. Укр., 9.

4)

Рат. о wojn koz. za Chmieln., 56.—Ист. о през. бр.

5)

Reforma obyczajow. e) Fawor. Mebieskv.

31

с

Жиды вымышляли новые поборы, какие только могли прийти в голову

корыстолюбивой рассчетливосги. Если рождалось у крестьянина дитя, он не мог

крестить его, не заплатя пану так называемого дудка (dudek); если крестьянин женил

сына или отдавал дочь, прежде должен был заплатить поемщизну 1). Жид обыкновенно

требовал с хлопа еще больше того, сколько было назначено: и если крестьянин не мог

заплатить, то дитя оставалось некрещеным несколько лет, нередко и умирало без

таинства, а молодые люди принуждены были сходиться между собою без венчанья 2).

Кроме того, имущество, жизнь крестьянина, честь и жизнь жены и детей находились в

безотчетном распоряжении жида-арендатора. Жид, принимая в аренду имение, получал

от владельца право судить крестьян, брать с них денежные пени и казнить смертью 3).

В коронных имениях положение хлопов было ужаснее, нежели в родовых, даром что

там подданные имели право жаловаться на злоупотребления. Старосты и державны,—

говорит Старовольский 4),—не обращают внимания ни на королевские декреты, ни на

коммиссии, пусть на них жалуются: у них всегда найдутся пособники выше;

обвиняемый будет всегда прав, а хлопов бранят, пугают и запугают до того, что онп

оставят дело и молчат. Если же найдется такой смельчак, что не покорится и не оставит

иска, так его убьют или утопят, а имущество его отдадут другим, угодникам панским.

Убитого обвинятъ—-будто он бунтовщик, хотел бежать в опришки (бродяги), на

границе воровство держал и т. п. «Двое старост,—продолжает тот же Старовольский,—

судились за то, что один из них посылал своих слуг бросить с моста в воду проезжих,

ограбивши их имущество, а другой брал , с купцов на ярмарке незаконные поборы

целыми кусками блаватных материй да бочками малвазии. И что же? Их отпустили и

оправдали, а иск продолжать предоставлено на их слугах, даром что за одним

старостою уже известны были прежде подобные дела». И не мудрено было поступать

таким образом старостам, когда, по известию современников, привилегию на староство

выхлопотать стоило дороже, чем сколько староство приносило годового дохода. «У нас,

— говорит тот же Старовольский, — в канцеляриях завелись неслыханные прежде

поборы — подарки ассесорам и судьям; везде подкупы; войты, лавники, бурмистры,

все на подкупе, а о доносчиках, как они подводят невинных людей, и говорить тяжело:

поймают богатого, запугают, засадят в тюрьму и тянут над ним следствие, а с него

сосут подарки и взятки. Так называемые экзаторы—собиратели податей в городах п