Богдан Хмельницкий

не нужно было обращать ее в унитскую, уничтожалась, а вся святыня переходила в

руки жидов. Римско-католические духовные подстрекали отдавать православные

церкви на поругание, думая этим скорее склонить народ к унии.

В городах одни католики были выбираемы в должности 5) и, в качестве членов

городского начальства, потакали римско-католическому духовенству и допускали

распоряжения, стеснительные для православия. В Червоной Руси, земле, издавна

присоединенной к Польше, православные еще до унии подвергались стеснениям; но со

времени унии во Львове запрещено было православным не только участвовать в

муниципальном совете, но даже торговать и записываться в ремесленные цехи 6). Не

дозволяли хоронить православных с христианскими обрядами; священник не смел

идти к больному с дарами; наглость львовских католиков и унитов доходила до того,

что толпы врывались в церковь во время богослужения. В Луцке в 1634 году ученики

иезуитского коллегиума и польские ремесленники, ободряемые ксендзами, бросились

на монастырь православного крестовоздвиженского братства, прибили и изувечили

палками и кирпичами монахов, учителей, учеников, нищих, живших в богадельне,

ограбили казну братства, потом, с благословения иезуитов, разбивали дома, били,

увечили хозяев и нескольких человек убили до смерти; наконец, оставаясь без

преследования за свои поступки, величались своими подвигами, называя их

богоугодными делами 7). В Киеве насильно обратили большую часть церквей в

унитские, и в том числе св. Софию и Выдубицкий

*) Ист. изв. о возн. в Польше ун., 70.

*) Hist. Ъеи. cos. pol., 24.

3)

Пам. киев. коми,, I, 2, 99.

4)

Pam. do panow. Zygm. III, WI. IV, i J au. Kaz. 254.

5)

Описание, киев. Соф. соб. и Ист. киёв. иер., 159.

6)

Истор. изв. о возн. в Польше ун., 71.

~) Памят. киев. коми. I, 1, 241—242.

Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.

о

34

монастырь. Михайловский монастырь долго оставался в запустении *). По всей

Руси в судах и трибуналах накопилось тогда бесчисленное множество религиозных

процессов. Иезуиты настраивали католиков и унитов подавать на православных

доносы, обвиняющие их в хулении римско-католической веры. Обвиняемых заключали

в оковы, подвергали мучениям пыток, под которыми иные умирали, и всегда почти,

если обвиненному удавалось перенести муки и просидеть несколько лет в

отвратительной тюрьме, его постигала конфискация имущества и инфамия, то-есть

лишение гражданской чести 2).

Если бы не было Козаков, поляки, быть может, и достигли бы своей цели. Русское

дворянство легко поддавалось польскому влиянию и теряло народность, а за

народностью и веру предков. Простой народ, порабощенный дворянством, показывал

бы долее страдательное противодействие, роптал бы на судьбу, вздыхал бы о вере

отцов своих, а в конце концов, под силою всеизглаживающего времени, уступил бы

гнету обстоятельств и забыл бы старину, так же точно, как некогда после введения

христианства, он долго вздыхал о своем язычестве и втайне обращался к своим

прежним божествам; а между тем время делало свое и мало-по-малу народ сроднился с

новою верою и стал чужд языческой старине своей. По общечеловеческим законам то

же доллено было, если не сразу, то в течение немалого времени совершиться с

православием и с русскою лшзныо. Все доллено было ополячиться и окатоличиться,

если бы, на беду польским и римско-католическим затеям, не стояло против них

козачество—вооруженное, крепкое, составлявшее' цвет и материальную силу русского

народа. Наполняясь, в последнее время, как было сказано, из простого народа, оно

готово было защищать оружием то, что было дорого простому народу. Хлоп, бежавший

в козачество от власти и произвола старосты или дедичного пана, вносил туда

сердечную, глубокую ненависть ко всему панскому, шляхетскому, и вместе с тем ко

всему лядскому, потому что ненавистный его пан был или сделался ляхом; зауряд со

всем панским стала ему противна и враждебна римско-католическая вера; еще

мерзостнее была для него уния, как вера, которую, в довершение своего произвола над

хлопом, насильно навязывал пан последнему на совесть. Таким путем сделались козаки

единственными борцами за православную веру и русскую народность.

При самом введении унии вспыхнуло козацкое восстание Наливайка и Лободы.

Наливайко, лицо чрезвычайно крупное в истории возникшей борьбы между

южнорусскою и польскою национальностями, был уроженец из города Острога, где

жила его семья и где старший его брат, Дамиан, был придворным священником у князя

Константина Константиновича Острожского и пользовался уважением, как один из

ученых защитников православия. Сам Семерый Наливайко, брат священника, состоял

на службе у князя Острожского и воевал против Косинского и его Козаков. Вся

обстановка жизни этого человека, казалось, прочно привязывала его к шляхетской

стороне. У него, кроме брата Дамиана, жили в Остроге родители, сестра и меньшой

брат. Но случилось происшествие, поворотившее его деятельность в иную сторону. У

О Опис. киев. Соф. соб. н Ист. киев. иерарх., 159.

2) Унив. Петр. Мог. И.—Нстор. изв. о возн. в Польше ун., 79.

35