Бог всегда путешествует инкогнито

— Это ничего! Главное — что вы меня немного подбросите. А потом я найду еще попутку…

Я видел, что он готов согласиться.

— Ну, если хотите… Только садитесь назад, у меня спереди все занято пакетами, и я не собираюсь их ворошить ради вас. Я вас в первый раз вижу…

— Супер!

Пассажирское место и вправду было загромождено. Мы обошли машину сзади, и он открыл двустворчатую дверь фургона.

— Залезайте и садитесь, — сказал он, указывая мне на два деревянных ящика, занимавших все пространство.

Едва я оказался внутри, как он захлопнул дверцы, и я очутился в полной темноте. Я кое-как, на ощупь, разместился на ящиках.

Водитель дважды пытался завестись, наконец мотор прочихался, и фургончик побежал по дороге, на ходу весь трясясь. Вокруг меня сильно запахло дизельным выхлопом.

Ну и натерпелся я! Моя импровизированная скамейка была странным образом наклонена, и при каждом повороте, ускорении или тормозе я норовил упасть. В темноте я старался нащупать бок ящика, чтобы за него зацепиться, но цепляться было не за что. Тогда я оседлал ящик и уселся на него верхом, взяв его в шенкеля и пытаясь держать равновесие. Это было до того комично, что меня одолел сумасшедший смех, и я никак не мог остановиться, трясясь всем телом и нюхая запах солярки. Наверное, первый раз в жизни я так хохотал в компании с самим собой…

Фургон остановился. Мотор затих, и я услышал, как хлопнула водительская дверца. И тишина, ни звука. Он что, забыл, что я тут сижу?

— Эй! Эй!

Никакого ответа.

Вдруг я услышал глухое жужжание. Странно, но шло оно откуда-то из-под машины… Снаружи послышались голоса. Когда сидишь в темноте, все звуки кажутся громче, чем на самом деле. Жужжание усилилось, и… оно исходило из ящика, на котором я сидел… Не может быть… о господи… Пчелы! Пчелиный улей!

Я резко вскочил и ударился головой в потолок. В этот момент передняя дверца снова стукнула, мотор чихнул, и фургон рванул с места. Меня бросило на заднюю дверцу, и я упал, зажатый между нею и ульем с пчелами.

Должно быть, мы съехали на проселок, потому что машину затрясло во всех направлениях. Она нещадно скрипела. Самое лучшее, что я мог сделать, — это оставаться в той же позе. Забота у меня была одна: чтобы меня не атаковали попутчики, сидевшие в ящике. Интересно, могут они выбраться оттуда или нет?

Мы снова остановились, и машину сильно тряхнуло. Снова стукнула передняя дверца. Я ждал. Двустворчатую дверь разом распахнули, и я вывалился на землю, прямо под ноги своему спасителю.

— Я сразу заметил, что от тебя пахнет вином. Не ел-то не ел, а выпить чуток не забыл, а?

Я поднял на него ослепшие от яркого света глаза:

— Это не то, что вы думаете…

— Я думаю то, что вижу, как святой Фома… скорее, то, что чую носом.

Я поднялся, усиленно моргая, чтобы привыкнуть к яркому свету. Мне открылся пейзаж ослепительной красоты. У наших ног простирались поля лаванды, синими волнами омывая подножия фруктовых деревьев, растущих по краям ложбины, где мы стояли, и уходя дальше вверх по склону. Аромат, исходивший от этой красы, был такой, что я почти забыл, в каком щекотливом положении оказался. Но самым удивительным был оглушительный хор цикад. Такого я себе и представить не мог. В жарком воздухе, напоенном ароматами цветов, раздавался такой грохот, словно все цикады Прованса назначили тут свидание друг другу, чтобы меня приветствовать.

— Эй, отойди, у меня тут дело!

Он нырнул в кузов и вытащил оттуда один из ульев:

— Давай помогай, возьмем каждый по одному.

Я взял свой и понес его на вытянутых руках.

— Ставь вон там, — сказал он, указав место среди цветов.

— Так вы производите лавандовый мед?

— Черт возьми, ну ясное дело, не «Нутеллу»…

— Занятно… мне и в голову не приходило, что ульи снимают с места и переносят туда, где цветет лаванда.

— А ты что думал? Что им достаточно дать карту Мишлен и проинструктировать, чтоб не садились на другие цветы?

С этими словами он повернул обратно:

— А теперь давай выкладывай, чего это тебе так приспичило в Авиньон?

— Ну… это сложно объяснить. Скажем так, я принял вызов. У меня отобрали документы и деньги, и я должен любыми средствами добраться до Парижа. Чтобы пройти испытание, мне надо быть в Париже не позднее сегодняшнего вечера.

— Испытание? Это что, игра такая?

— В некотором роде…

Он искоса на меня взглянул, и в глазах у него загорелся огонек.

— Ага, я догадался, ты проходишь отборочный тур в телеигре «Ко-Ланта», да?

— Ну…

— Ясно! Когда я скажу Жозетте, она мне не поверит, черт возьми!

— Да нет…

— И если тебя отберут, то покажут по телику зимой!

— Подождите, я не…

— Она не поверит! Точно, не поверит!

— Послушайте…

— Погоди-ка, погоди-ка…

У него вдруг сделался вдохновенный вид.

— Слушай, а если я тебя отвезу в Авиньон, ты пройдешь отборочный тур?

— Да, но…

— Вот что я тебе скажу, малыш: я тебя отвезу прямо на вокзал, если взамен ты сделаешь несколько фото у меня в доме, для семьи. Что ты на это скажешь?

— Конечно сделаю, но…

— Всего несколько снимков — и едем на вокзал! Тебя выберут и потом покажут по телику!

— Не думайте, пожалуйста…

— Поехали! Поторопись, малыш!

Он снова открыл заднюю дверцу.