Бог всегда путешествует инкогнито

Я сделал два шага и остановился. Как можно довольствоваться таким бессмысленным и бесчувственным взглядом на мир? Для меня это было настолько непостижимо, что я просто обязан был очиститься от всего и уйти с легким сердцем.

Дюнкер сидел с недовольным видом и не поднял глаз от стопки досье.

— Господин Дюнкер, и что, вот это все действительно делает вас счастливым?

На его лице появилось какое-то странное выражение, но он ничего не ответил, уставившись в бумаги. Мое время истекло. Может быть, ему впервые в жизни задали такой вопрос. Я посмотрел на него с любопытством и жалостью и снова направился к выходу по мягкому ковру, приглушавшему мои шаги. Дойдя до двери, я обернулся, чтобы закрыть ее за собой. Он по-прежнему пристально изучал документы и, наверное, уже забыл о моем существовании. Но взгляд у него был какой-то странно застывший, углубленный в себя. Потом он потянулся рукой к стакану и приподнял его.

Муха вылетела прочь и умчалась в окно.

23

В тот же вечер я сел на автобус и поехал в замок. Меня обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, острое желание наконец заглянуть в загадочный блокнот, который, я был убежден, поможет мне разобраться в намерениях Дюбре. С другой стороны — страх. Мне было страшно забраться среди ночи в такое место, которое и днем-то производило сильное впечатление, и страшно, что меня застигнут на месте преступления…

Несмотря на поздний час, в автобусе было много народу. Рядом со мной сидела маленькая старушка, а напротив — здоровенный усач. Я поставил в ногах пластиковый пакет с купленной накануне бараньей ногой. Запах, поначалу еле уловимый, сразу заполнил пространство, и кончилось тем, что в автобусе невыносимо запахло сырым мясом. Старушка стала бросать на меня косые взгляды, а потом демонстративно отвернулась. Усач удивленно вытаращил глаза, и в его взгляде читалось явное отвращение. Я собрался пересесть на другое место, но вовремя спохватился: баранья ножка была сегодня моим «Closer». Не надо реагировать на косые взгляды. Удивительная штука жизнь: она совершенно неожиданно предоставляет нам возможности для роста.

И я остался на месте, стараясь расслабиться и не поддаваться охватившему меня стыду. В конце концов, никому не запрещается ездить в автобусе в компании бараньей ножки…

Я был до чрезвычайности горд своим решением, тем более что трижды в день мне предписано собой гордиться. Ладно, посмотрим, что я смогу еще прибавить сегодня к своим подвигам. Встречу с Дюнкером — несомненно! Правда, я ничего не добился, но мне хватило мужества ему противостоять и не оправдываться. У меня даже возникло впечатление, что тактика вопросов, предложенная Дюбре, немного расшевелила Дюнкера. Мне было чем гордиться.

Усач тем временем с подозрением вглядывался в мой пакет, видимо пытаясь угадать, что там такое. Может, он заподозрил, что я везу через весь Париж расчлененный труп…

Я вышел за остановку до замка, намереваясь пройти последнюю сотню метров пешком. Автобус отъехал, шум мотора затих, и квартал погрузился в тишину и покой. Теплый воздух был напоен легким запахом деревьев, которые словно дожидались ночи, чтобы отдать свой аромат. Я шел, сосредоточившись на предстоящей задаче, еще раз прокручивая в мозгу свой план, минуту за минутой. Двадцать один тридцать восемь. Первый шаг операции намечен через двадцать две минуты. Я надел темный спортивный костюм, который не стеснял бы движений и помогал оставаться незамеченным в темноте.

По мере того как я приближался к особняку, во мне нарастало дурное предчувствие, открывая путь сомнениям. Так ли уж мне надо прочесть то, что написано в блокноте? А что, если меня сразу схватят? Может, это чистое безумие: идти на такой риск? Страхи наперебой нашептывали мне, каждый свое: Дюбре что-то от меня скрывает, это ясно. Иначе зачем ему напускать столько тумана? Ведь он по натуре человек прямой и решительный. Почему бы сразу не ответить на мои вопросы? Мне надо все знать ради спокойствия душевного. И ради безопасности…

Я прибыл на место в двадцать один сорок семь, за тридцать минут до решающего момента, и устроился на скамейке на другой стороне улицы, положив пакет рядом. Квартал был пустынен. В середине лета его обитатели, наверное, разъехались на отдых. Я старался дышать глубоко, чтобы успокоиться.

Фасад особняка тонул в темноте. Тусклый свет уличного фонаря придавал ему мрачный вид. Замок с привидениями. Только окна большой гостиной, выходившие на одну из боковых сторон дома, были освещены.

В девять пятьдесят две я поднялся со скамейки. Под ложечкой противно засосало, когда я наискосок переходил улицу, давая себе фору во времени. Мне надо было держаться поближе к двери, но так, чтобы никто не решил, что я сижу в засаде, если меня случайно увидят соседи.