Бог всегда путешествует инкогнито

Снова взрыв хохота и аплодисменты. Я не мог опомниться. С ума сойти, как это здорово, заставить аудиторию смеяться! Это вдохновляет, это стимулирует… Невероятно. Теперь я понимаю, почему некоторые занимаются этим профессионально.

— И я решил выяснить, в чем же состоит различие между французской и англосаксонской бухгалтерией.

Никакого страха… Мне больше не страшно… Мне хорошо и легко… Гениально!..

— Во Франции нормы бухгалтерии диктуются государственными служащими, а в Соединенных Штатах они ведут начало от независимых сообществ, которые преследуют определенные цели. С их точки зрения, бухгалтерия призвана служить интересам инвесторов, поставляя им информацию, в которой они нуждаются, чтобы принимать рациональные решения. То есть приоритеты абсолютно противоположны французским…

Я продолжал говорить десять минут, почти не заглядывая в свои записи. Слушатели явно были захвачены темой, причем захвачены с самого начала. Видимо, мне удалось привлечь их внимание и удержать интерес. Я чувствовал себя на удивление хорошо, все более и более свободно. Я даже позволил себе роскошь ходить по сцене и смотреть в зал. В конечном итоге выступать на публике оказалось занятием вдохновляющим и возбуждающим.

Я закончил выступление под гром аплодисментов и под приветственные возгласы. Несколько человек встали, за ними еще, и наконец поднялся весь зал. Они устроили мне овацию стоя… Я опомниться не мог! Они скандировали мое имя… Я очутился в облаках, в другом измерении, я был счастлив…

Эрик поднялся ко мне на сцену, продолжая аплодировать, и попросил всех написать свои комментарии. Наступила тишина.

Спустя несколько мгновений он протянул мне кипу сложенных вчетверо листков. Я устроился в уголке и принялся с нетерпением разворачивать их один за другим. Мне очень хотелось узнать, какие ошибки я допустил и что мне посоветуют слушатели. По мере того как я разворачивал листки, мое изумление росло: все отзывы были положительные! Все как один! Сто процентов!!! Это невероятно, неслыханно… Я не мог прийти в себя. Что же, выходит, за всеми моими страхами скрывался талант, природный дар, который только и ждал, чтобы заявить о себе?

Эрик посоветовал не слушать других ораторов, а пойти домой, чтобы сохранить свое выступление и все ощущения в памяти и спокойно перечесть все комментарии.

Я попрощался с присутствующими и ушел. Меня окутал свежий вечерний воздух. На крыльях успеха я поднимался по ступеням темной лестницы, как поднимаются во дворец. На поверхность города я вынырнул, напоенный новыми силами, готовый, когда наступит день, выйти навстречу судьбе.

50

— Среди нас завелась паршивая овца!

— Простите, месье?

Эндрю опять нарисовался в проеме двери.

Дюнкер пустил ему по столу две развернутые газеты и откинулся на спинку кресла. Лицо его застыло, как обычно бывало в худшие времена.

Эндрю подошел к столу.

Заголовки «Трибюн» гласили: «„Дюнкер Консалтинг“? за фальшивыми вакансиями — фальшивые клиенты?»

«Фигаро»: «За вакансиями без вакансий — клиенты без денег».

— Это не есть хорошо для нашей антрепризы, — заметил Эндрю со своим резким акцентом.

Взгляд Дюнкера был подобен выстрелу.

— И много у вас в запасе таких потрясающих анализов, Эндрю?

Англичанин не ответил, только слегка покраснел. Надо было молчать с самого начала. Когда босс в таком расположении духа, он весь на нервах и может повернуть против вас любое сказанное слово…

— В стаде завелась паршивая овца, это очевидно! — повторил Дюнкер. — Акции опять упали…

Подкрепив свои слова выразительным жестом, он повернулся к компьютеру и нервно забарабанил по клавиатуре.

— Вот вам пожалуйста! Не успеешь оглянуться… Вот банда тупиц… Ведь достаточно, чтобы пошла гулять любая хреновая сплетня, и все эти заморыши тут же ударяются в панику и бегут продавать… Трусы! Тряпки! Пока два процента! Но это только цветочки! Что бы ни было…

— Ну да… именно так!.. Нет, тут вы хватили через край!

— Вы сказали «с улыбкой», я и нарисовал улыбку…

— Так… с улыбкой, он улыбается!.. Прекрасно… меня это убедило. Очень хорошо!

Я заплатил, как договорились накануне, и ретировался, с трудом протолкавшись сквозь группу зевак, собравшихся посмотреть, как рисует художник.

В этот теплый и солнечный вечер на площади Тертр, под деревьями, испускавшими нежный аромат лета, было людно. Туристы заказывали портреты уличным художникам, устроившимся вокруг площади со своими мольбертами, держа в одной руке палитру, в другой кисть. Интереснее всего было следить за глазами художников: они цепким взглядом впивались в лицо заказчика, мысленно убирая с него дежурную улыбку и ища то выражение, которое точнее передаст характер человека.

Влюбленные позировали парами. Родители каждые тридцать секунд повторяли детям: «Не вертись, а то дядя тебя заберет!» Маленькая старушка с застывшей улыбкой умоляла того, кто был на пороге бессмертной славы, позволить ей пересесть в тень. А он отвечал, что уже почти закончил, и продолжал рисовать как ни в чем не бывало.