«Бог» Докинза. От «Эгоистичного гена» к «Богу как иллюзии»

1. Непосредственное чувство восхищения красотой природы. Этот описанный Уильямом Вордсвортом «скачок сердца», который он испытал при виде радуги, происходит до любого сознательного теоретического размышления на эту тему. Выражаясь психологическими терминами, речь идет о восприятии, а не о познании. Я не вижу никаких оснований полагать, что вера в Бога каким-либо образом способна ослабить это чувство. Доводы Докинза против религии в этой связи настолько голословны и неправдоподобны, что боюсь, я вообще не понял, что он хочет сказать.

2. Чувство изумления, рождающееся из математического или теоретического осмысления реальности. Докинз знает об этом источнике «благоговейного изумления» и одобряет его, но, похоже, думает, что религиозные люди «находят удовольствие в таинственном и чувствуют себя одураченными, если тайна раскрыта»[575], то есть не хотят исследовать тайны природы. Но это не так. Наоборот, у верующих возникает иное чувство изумления, которое я сейчас объясню.

3. Чувство изумления еще более высокого порядка, возникающее при мысли о том, что стоит за природным миром. Одна из центральных тем христианского богословия заключается в том, что творение свидетельствует о Творце: «Небеса проповедуют славу Божию» (Пс. 18: 2). Для христиан ощущать красоту творения – значит прикасаться к славе Божьей, и по этой причине они особенно дорожат этим чувством. Докинз полностью отрицает существование таких знаков в природном мире, которые бы указывали за его пределы.

В своем новаторском исследовании психологи Дачер Кельтнер и Джонатан Хайд разработали прототипический подход для описания опыта благоговения. В его основе лежат две отличительные черты этого опыта – необъятность и аккомодация[576]. Чувство необъятности, по их словам, относится ко «всему, что ощущается как нечто гораздо большее, чем «я» или мой повседневный опыт». Речь может идти и о физических размерах, и о более тонких признаках чего-то более обширного, таких как социальные знаки или символы. Аккомодация же относится к тому, что Жан Пиаже (1896–1980), профессор генетической и экспериментальной психологии Женевского университета с 1940 по 1971 год, определил как процесс адаптации ментальных структур человека к новому опыту. Таким образом, чувство благоговения можно испытать через осознание «широты и масштаба великой теории», будь то эволюционная теория или христианское мировоззрение:

«Мы считаем, что на базовом уровне чувство благоговения предполагает ситуацию, когда ментальным структурам брошен вызов, поскольку они не могут вместить и осмыслить нечто огромное. Такие переживания могут дезориентировать и даже пугать… Часто они включают в себя ощущение просветления и даже перерождения, когда ментальные структуры расширяются, адаптируясь к ранее неизвестным истинам. Мы подчеркиваем, что благоговение подразумевает потребность в аккомодации, которая может быть либо удовлетворена, либо нет. От результата такой попытки отчасти зависит, будет ли чувство благоговения ужасать (если понимание не наступило) или же сопровождаться ощущением просветления (в случае успешной аккомодации)»[577].

Согласно этому подходу, человеческое чувство благоговения перед необъятностью Вселенной, или ошеломительной красотой пейзажей, или природных явлений (таких как радуга) может усиливаться благодаря пониманию теоретических предпосылок или следствий того, что мы видим. Это перекликается с точкой зрения Докинза, к которой я в этом случае присоединяюсь: теоретические интерпретации реальности прекрасны сами по себе и способны вызывать благоговейный трепет благодаря своей сложности и комплексному взгляду на вещи. Это, несомненно, относится к теориям, предлагающим более широкий взгляд на мир, включая дарвинизм, марксизм и христианское богословие.

По мнению Докинза, религиозное мировоззрение упускает нечто из вида. Прочитав «Расплетая радугу» и «Бог как иллюзия», я до сих пор не понимаю, что именно. Христианское мировоззрение не отрицает ничего из того, о чем нам говорят естественные науки, кроме агрессивной натуралистической догмы об ограниченности реальности тем, что познается через естественные науки. Во всяком случае, христианское отношение к миру природы привносит нечто новое, чего нет в мировоззрении Докинза: оно не отнимает, а дает дополнительные стимулы для изучения природы. Возможно, самое большое различие между наукой и религией не в том, из чего они исходят, и даже не в том, как они действуют, а в том, к чему они ведут.