«Бог» Докинза. От «Эгоистичного гена» к «Богу как иллюзии»

Рассмотрим два взаимосвязанных вопроса. Во-первых, каковы были религиозные взгляды самого Дарвина? Похоже, что Дарвин отказался от того, что мы назвали бы «традиционными христианскими убеждениями», примерно в 1840-х годах, хотя точное время, когда это произошло, установить затруднительно. Однако теоретически «отказ от ортодоксальной христианской веры» и «превращение в атеиста» – две разные вещи. Христианство предполагает весьма специфическое представление о Боге; вполне возможно верить в нехристианского бога или верить в Бога и отвергать некоторые иные аспекты христианской веры. Действительно, «викторианский кризис веры», очевидцем и участником которого стал Дарвин, может быть охарактеризован как сдвиг от узкохристианского к более широкому пониманию Бога, которое во многом определялось этическими ценностями того времени[384]. Как и многие другие, Дарвин, по-видимому, двигался к тому, что можно было бы назвать деистической концепцией Бога, отличной от более определенных христианских трактовок[385]. Нетрудно проследить более или менее непрерывный переход от христианской ортодоксии кембриджских лет Дарвина к его небиблейскому деизму времен публикации «Происхождения видов» и далее к еще более выраженному агностицизму (хотя Дарвин не был полностью последователен в своих убеждениях в это время)[386][387].

В то время как религиозные убеждения Дарвина, несомненно, отклонялись от того, что называют «христианской ортодоксией», на смену им не пришло хоть что-либо, отдаленно напоминающее агрессивную и насмешливую форму атеизма, которую мы, к сожалению, находим у некоторых современных его поборников. В самих трудах Дарвина мало что свидетельствует о подобном образе мыслей. В 1879 году, работая над автобиографией, Дарвин прокомментировал свое личное религиозное замешательство: «Мои суждения часто меняются… В своих самых крайних колебаниях я никогда не был атеистом в смысле отрицания Бога. Я думаю, что в целом (и все более и более по мере того, как становлюсь старше), хотя и не всегда, „агностик“ было бы более правильным описанием моего душевного состояния»[388].

Известно, что Дарвина особенно беспокоили два фактора, отрицательно сказывавшиеся на его отношении к традиционному христианству. Во-первых, он считал существование боли и страданий в мире невыносимым интеллектуальным и моральным бременем. Широко распространено мнение, что «проблема боли», как ее называл Клайв С. Льюис, является одним из наиболее значительных препятствий для христианской веры. В этой связи вполне понятно, почему столь чувствительный человек, как Дарвин, глубоко переживал тяжесть этой проблемы, особенно в свете его собственной продолжительной (и до сих пор необъяснимой) болезни[389][390]. Смерть его дочери Энни в десятилетнем возрасте, несомненно, усилила чувство морального негодования по поводу существования зла[391].

В 1961 году Дональд Флеминг выдвинул важный тезис, согласно которому страдания, испытанные Дарвином, во многом подтолкнули его к отказу от веры. По мнению Флеминга, Дарвин пришел к выводу, что «современный человек предпочел бы бессмысленное страдание страданию, ниспосланному свыше»[392]. Боль и страдание лучше принять как лишенный какого-либо смысла результат эволюционного процесса. Этот взгляд, как бы он ни был неприятен, казался предпочтительнее альтернативного представления о Боге как источнике страданий или о Том, кто позволяет другим причинять эти страдания.

Идея эволюции, протекающей в соответствии с определенными общими принципами или законами, притом что ее детали оставлены на волю случая, никогда полностью не удовлетворяла Дарвина. Слишком много здесь было нестыковок и трудных моральных вопросов, не в последнюю очередь связанных с тем, что естественный отбор сопровождается огромными жертвами среди живых существ. Однако это тревожило Дарвина меньше по сравнению с альтернативой в виде «благодетельного и всемогущего Бога», который «преднамеренно сотворил Ichneumonidae[393] с нарочитой целью, чтобы они питались живым телом гусениц»[394]. В первом случае зло хотя бы можно списать на случайность природы, а не на целенаправленный божественный замысел.