Бобры добры

Валить надо, пока он не передумал. Само собой, херни он по столу кулаком, запрещая нам впредь и приближаться к синеглазке, и я бы не сдержался — послал бы его. Но иметь препятствие еще и в виде Корнилова между мной и Оксаной, когда там и так уже собственный мегакосяк и брат, который это косяком не считает и рогом упирается, не хотелось бы. Итак все непросто.

При чем самое непростое — понять, почему просто забить, отступиться и послать все к хренам и мысли нет.

— Бобровы! — окликнул нас Корнилов. — Вопрос с Крупениным уже решен. Радикально и надолго. Разрешаю озвучить это Рубцовой и даже приписать себе, — усмехнулся он и, не скрываясь, прижался губами к виску Лены.

— Не имеем привычки себе чужие заслуги присваивать, — ответил Леха. — Уважуха вам, Михаил Константинович.

Глава 14

Оксана

Оставшись наедине с собой, я какое-то время по-дурацки вышагивала по коридору от кухни до прихожей, курсируя в ароматах своих внезапных любовников, пока те окончательно не перестали улавливаться. Зачем? Кто бы мне сказал. Потом засела в ванной, погрузившись по самый подбородок и громко сказала:

— Конечно же я их больше не впущу. Ни за что.

И тут же нервно рассмеялась над собой. Боже, Оксана, какая тупость же! Они теперь знают, где я живу и могут подстерегать под подъездом в любой момент.

— Господи, была у меня одна проблема в лице мужчины, а стало три! — продолжила смеяться, хоть и выступили слезы. — Ты прекрасно умеешь только плодить свои проблемы, а не решать их. Вот как? Как?!!

Психическое веселье иссякло, а с ним и сама нервозность. А почему я, собственно, не должна больше пускать Лекса и Алексея и бояться новых встреч с ними? Что может случиться хуже, чем уже случилось? Я занималась сексом с двумя братьями и мне было хорошо. Было хорошо. С двумя. Как уже не скрывайся от них, этого факта ничто не изменит. Я та самая шлюха, коей считал меня бывший. Ничто, ни мое самоубеждение в обратном, ни жесточайшее воздержание, ни тотальное отрицание своей женской сути не помогли. У меня был спонтанный, самый грязный из возможных, секс и мне понравилось. И что теперь? А теперь надо утереть сопли и слезы и начать думать головой, раз уж она наконец на связи, пока тело все еще поет от такой забытой и желанной удовлетворенности.

Первое. Обо мне. Я однозначно нуждаюсь в сексе и отказ будет приводить ко все новым срывам, что могут закончиться куда как хуже, нежели сегодня. Отрицание до нельзя предельной очевидности всегда оборачивается именно против отрицающего в первую очередь.

Дальше, помимо секса. Я однозначно нуждаюсь в возможности защититься от Матвея или даже просто защите. А самостоятельно я на этом поприще похоже бесполезна. Не то, чтобы я стала считать себя абсолютно безнадежной после первой попытки научиться стрелять, которую и попыткой-то назвать смешно. Просто сейчас, с хорошенько прочищенными внезапным сексом мозгами я четко вижу, насколько же были весомыми первоначальные доводы моих любовников. Оружие это может и инструмент защиты, но не сама защищенность, да к тому же в моих неопытных руках, да при панике крайне опасное для окружающих. А то, что паники при встрече с Матвеем никак не избежать я тоже четко осознаю. Да, запрещаю себе бояться, но это же нереально в исполнении. Выходит, путь один — искать защиты извне.

Второе. О братьях. Алексей сказал «все нормально, ничего такого не произошло». Бывший утверждал, что мужики похотливы и почуяв в женщине шлюху скажут ей что угодно, да и сделают многое, только бы заполучить желаемое. Чего желают мои любовники? Продолжать. Оба. Алексей готов явно и втроем, Лекс в этом вопросе более категоричен, но да, оба хотят продолжения. И если руководствоваться рассудком, то зачем мне им отказывать и гнать их? Смысл?

Подумала и содрогнулась и невольно стиснула бедра. Но тут же и развела их, бесстыдно опустив руку и накрыв себя между ног ладонью.

Оксана! Серьезно? Даже втроем? Вот так, как было в лесу?

А как было в лесу?

Внезапно.

Стыдно.

Дико.

Сладко.

Хорошо настолько, что слов нет. Но… втроем?

Внутренние мышцы сократились, и моя голова безвольно откинулась на бортик ванной, когда я сняла внутренний запрет на покадровый просмотр недавних событий. Я целую Лекса, прижатая теснее некуда к Алексею и ощущая давление его напряженной плоти на мою поясницу. Я же, так отчаянно выстанываю в рот Алексея, пока его брат терзает поцелуями мою шею и грудь. Две пары сильных жадных рук, требующих меня себе и буквально выдирающие из одежды. Одурманенные и одновременно взаимно гневные взгляды мужчин, чья похоть омывает меня, топит безвозвратно, бьет прицельно в голову и прямиком в мою порочную голодную суть. Лекс подо мной и во мне, истязающий такой забытой уже наполненностью и так стонущий и содрогающийся от каждого моего движения, что это врезается обратно в меня, унося-унося…