Близко к сердцу. Истории кардиохирурга

Серая зона

Первые сообщения о вспышке неизвестной тяжелой пневмонии в китайском Ухане появились в начале января двадцатого года. Сидя за рождественским столом, я с умным видом говорил родителям: «В Китае настоящий инкубатор вирусных мутаций, но, как правило, все эти птичьи и свиные гриппы не вызывают мировой эпидемии, скорее всего будет много шума из ничего. Вспышка произойдёт, но вряд ли выйдет за пределы региона».

Действительно, Китай и Юго-Восточная Азия – идеальное место для появления новых мутаций. Скученность населения, влажность рисовых полей, жара, теснейший контакт между людьми и домашними животными, традиционное использование в пищу экзотической дичи в условиях недостаточной термической обработки: как говорится, все факторы риска сошлись вместе. Вот и случается время от времени: вирус, поражающий до этого исключительно животных, подбирает ключики к человеческому организму, находит комбинацию белков, позволяющую ему проникнуть и, главное, закрепиться в наших клетках.

Чаще всего люди заражаются от домашних животных и птиц, за которыми ухаживают: от свиней или кур.

А дальше стандартная история смертоносного респираторного заболевания, когда «обычное» ОРВИ или грипп внезапно начинают убивать с размахом чумы или натуральной оспы.

Почему? Потому что наш организм не знаком с геномом пришельца. А каждый неопознанный объект опасен для иммунитета: до определённого момента последний его просто не видит, а разглядев, может выдать настолько бурную реакцию, что начинает уничтожать не только вирус, но и наши собственные клетки. К счастью, обычно мутант хотя и смертоносный, но не такой заразный, и чтобы заболеть, требуется близкий контакт между людьми. Так протекали эпидемии, вызванные первым коронавирусом SARS-CoV-1 и последовавшим за ним MERS, в итоге не ставшие пандемиями.

Вообще, небольшой исторический экскурс даёт любопытную информацию: пандемия «нового ОРВИ» происходит в мире с частотой примерно раз в сто лет. Самая близкая к нам – печально известная вакханалия испанского гриппа – испанки, которая прошлась по миру в 1918–1919 годах.

Пока мы изучали историю эпидемий и надеялись на лучшее, ситуация развивалась вопреки моему самонадеянному прогнозу: стало ясно, что новый коронавирус смог приобрести самое неприятное качество – высокую заразность. В мессенджерах по медицинским группам разлетались видео переполненных приёмных отделений и перегруженных реанимаций китайских больниц. Профессионалам стало ясно: дело приобретает серьёзный оборот.

В середине февраля у нас с семьёй была запланирована двухнедельная поездка на отдых в Дубай. Обдумывая варианты, успеем ли проскочить, я прикинул, что до появления вируса в Эмиратах и в России есть небольшой запас времени. Возвращаясь двадцать восьмого февраля, мы увидели совершенно другой аэропорт: все пассажиры были в масках или респираторах, многие работники в специальных защитных костюмах, непривычно выглядел расчерченный для соблюдения дистанции пол, бросались в глаза многочисленные санитайзеры, поголовная термометрия.

Царило ощущение тревоги и ожидания большой беды.

Мы приземлились в Шереметьево в десять вечера, а с нуля часов первого марта все вернувшиеся из ОАЭ должны были выдерживать двухнедельную самоизоляцию.

Впереди были приуроченные к восьмому марта длинные выходные, многие москвичи и петербуржцы запланировали провести внеплановые мини-каникулы в Европе. В частности, в Италии, где как раз в тот момент разворачивался европейский театр пандемии. Вернувшиеся туристы принесли инфекцию в столицы, пошли первые единицы, десятки, сотни случаев.

Коллега, перешедшая работать в новую, многопрофильную клинику в Коммунарке рассказывала, как буквально за сутки их больницу полностью перепрофилировали «на ковид».

– Мы готовы к массовому поступлению тысяч заболевших, – пока всё было относительно спокойно, и эти слова звучали жутко.

Через несколько дней стало известно, что в нашем учреждении заболели ковидом двое врачей, вернувшиеся из заграничных поездок. Оба молодые, слегка за сорок, и оба вскоре оказались в реанимации в Коммунарке с тяжёлой дыхательной недостаточностью.

За их состоянием наша клиника следила как за сводками с фронта: в какой-то момент возникла реальная угроза подключения одного из коллег к аппарату искусственной вентиляции лёгких.

Не скрою, тогда мне стало действительно страшно: да что это за болезнь, когда из двух первых заболевших оба оказываются в реанимации, причём речь идёт про подключение к ИВЛ? Какое развитие событий нас ждёт впереди?

В конце марта стали появляться первые заражённые среди плановых пациентов. Обнаружение одного случая ковида становилось поводом к моментальному закрытию отделения, оно уходило в простой, всех контактировавших врачей отправляли домой на карантин, а пациентов оставляли на карантин в палатах. Работать становилось всё тяжелее.