Блюмсберийские крестины

Мистриссъ Киттербелъ была высокая, худощавая молодая лэди, съ блокурыми волосами и чрезвычайно блымъ лицомъ. Служанка вышла, и вслдъ за ея уходомъ явилась кормилица, съ замчательно малой ношей на рукахъ, завернутой въ голубое оокрывадо, обшитое по кралмъ блымъ мхомъ. Это-то и былъ малютка Киттербелъ.

— Ну, дядюшка, сказалъ мистеръ Киттербелъ, приподнимая съ величайшимъ восторгомъ ту часть покрывала, которой накрывалось лицо младенца: — какъ вы думаете, на кого онъ похожъ?

— Да, да! скажите-на на кого? сказала мистриссъ Киттербелъ, просовывая руку подъ руку мужа и всматриваясь въ лицо Домпса съ такимъ вниманіемъ, какимъ только она могла располагать.

— Ахъ, Боже мой, какой онъ маленькій! вскричалъ любезный дядюшка, отступая назадъ съ притворнымъ изумленіемъ: — удивительно маленькій!

— Вы такъ думаете? спросилъ Киттербелъ, нсколько встревоженный. — Да онъ теперь просто великанъ въ сравненіи съ тмъ, что былъ, — не правда ли, кормилица?

— Онъ просто милашка! сказала кормилица, сжимая ребенка и уклоняясь отъ отвта, не потому, чтобы она совстилась исказитъ истину, но потому, что ей не хотлось лишиться случая получить отъ Домпса полъ-кроны.

— Ну такъ на кого же онъ похожъ? спросилъ маленькій Киттербелъ.

Домпсъ взглянулъ на красноватую массу передъ нимъ и въ эту минуту замышлялъ, какое бы лучше употребить ему средство для огорченія молодыхъ родителей.

— Право, я не знаю на кого онъ похожъ, отвчалъ онъ, очень хорошо понимая, какого рода отвта ожидали отъ него.

— Какъ вы думаете, похожъ онъ на меня? спросилъ племянникъ съ лукавой улыбкой.

— О, ршительно не похожъ! возразилъ Домпсъ, нарочно длая удареніе на слово «ршительно», чтобы въ отвт его не заключалось ни малйшаго недоумнія. — Ршительно не похожъ на тебя. Ни малйшаго нтъ сходства.

— А на Джемиму? спросилъ Киттербелъ, слабымъ голосомъ.

— Отъ, помилуйте! нтъ! ни на волосокъ нтъ сходства. — Конечно, я не знатокъ въ подобномъ дл; но мн кажется, что онъ очень похожъ на одно изъ тхъ рзныхъ изображеній, которыя мы видамъ иногда на могильныхъ камняхъ.

Кормилица нагнулась надъ ребенкомъ и съ большимъ трудомъ остановила порывъ хохота. Па и ма глядли такими же жалкими, какъ ихъ любезный дядюшка.

— Хорошо! сказалъ обманутый въ ожиданіяхъ родитесь; — вы скоро намъ скажете, на кого онъ похожъ. Сегодня вечеромъ вы увидите его безъ покрывала.

— Благодарю покорно, отвчалъ Домпсъ, чувствуя въ душе своей глубокую признательность.

— Теперь, душа моя, сказалъ Киттербелъ, обращаясь къ своей жен: — я думаю, намъ время отправляться. Дядюшка, мы встртимся ужь въ церкви съ другими кумовьями — это мистеръ и мистрисъ Вильсонъ — ближайшіе наши сосди, люди превосходные. Хорошо ли ты закуталась, душа моя?

— О, да, мой другъ!

— Смотри, не нужно ли теб другую шаль? спросилъ заботливый супругъ.

— Зачмъ, душа моя! не нужно, отвчала очаровательная мать, принимая протянутую руку Домпса, — и маленькое общество помстилось въ наемной карет, которой предстояло отвезти его въ назначенную церковь.

Домпсъ во всю дорогу старался занимать мистриссъ Киттербелъ своимъ разговоромъ; онъ краснорчиво и въ увеличенномъ вид высказывалъ ей вс опасности, неизбжныя при кори, молочниц, зубкахъ и другихъ интересныхъ недугахъ, которымъ обыкновенно бываютъ подвержены дти.

Обрядъ (продолжавшійся, мимоходомъ сказать, не боле пяти минутъ) совершился безъ всякихъ приключеній. Священнику предстояло исполнить немедленно другія требы. Воспріемники исполнили свой долгъ, младенца окрестили, Домпсъ чуть-чуть не уронилъ его, — словомъ сказать, дло кончилось надлежащимъ порядкомъ, и въ два часа по полудни Домпсъ проходилъ уже Банковыя ворота съ тяжелымъ сердцемъ и непріятнымъ убжденіемъ, что вечеромъ ему слдовало находиться числ избранныхъ нсколькихъ друзей.