Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Относительно уместности контактных единоборств на театре военных действий они к единому мнению, вероятно, так и не пришли, а вот к тому, что возбудителем гриппа является не палочка Пфайффера, стали склоняться единодушно. Таким образом, эта идея уже носилась в воздухе, когда в начале октября 1918 года Дюжаррик столкнулся на улицах Труа со старым другом и коллегой по Пастеровскому институту Антуаном Лакассанем[298]. С началом войны их пути разошлись, а тут Лакассань был откомандирован в Труа для участия в проведении вакцинации. «Поболтали немного, и вдруг он мне сделал весьма любопытное предложение, – вспоминал годами позже Лакассань. – Дюжаррик спросил, не помогу ли я ему сделать инъекцию фильтрата [крови] пациента с гриппом, чтобы он мог экспериментально убедиться в правильности своей гипотезы. Я ему указал на то, что он ставит меня перед моральной дилеммой, но он меня в конце концов убедил, что эксперимент будет чище, если инъекцию сделаю я, чем если он ее будет делать себе сам, ведь решения своего он так или иначе не изменит. Фильтрат я ему вколол утром во вторник 8 октября в его армейской лаборатории»[299].

На следующий день Лакассань отбыл обратно в Париж – и о результатах эксперимента узнал лишь через несколько месяцев. Два дня после инъекции Дюжаррик чувствовал себя хорошо, а затем появились первые симптомы гриппа. Будучи к этому готовым, он смог описать ход течения болезни: «На третий и четвертый день, сразу после бурного начала – острая и неутихающая головная боль в лобной области, ломота во всем теле <…> температура между 37,8° и 38,2° <…>. На четвертую ночь взбудораженность, кошмары, приступы озноба и пота. На пятый день боль отпустила; благостная эйфория после неописуемого ощущения дурноты, которым были отмечены предшествующие двое суток <…>. Потом на два дня все пришло в норму за исключением непреходящего чувства усталости, а на седьмой день всплыли симптомы сердечной недостаточности, и они сохраняются: перемежающиеся, но крайне неприятные боли в грудине, неровный пульс, тяжелая одышка при малейшем усилии».

Едва оправившись от первого, Дюжаррик через несколько дней поставил на себе второй эксперимент, нанеся себе на слизистую горла фильтрат мокроты больных гриппом. Поскольку никаких новых симптомов не последовало, он заключил, что в результате первого эксперимента он выработал у себя иммунитет, позволивший ему безболезненно перенести второй. Вообще-то это, конечно, чудо, что, пребывая в таком состоянии здоровья и в таком хаосе вокруг себя, Дюжаррик в считаные дни сумел переслать результаты своих изысканий Эмилю Ру, директору Института Пастера. Исследование было лишь предварительным, признавал он в докладе, представленном Ру от его имени 21 октября Французской академии наук, но ключевой момент тут в том, что он ввел себе плазму крови больных, прошедшую фильтрацию и, следовательно, очищенную от бактерий. Значит, возбудителем гриппа, вероятно, является некий вирус[300].

Что тогда подразумевал под «вирусом» сам Дюжаррик? Да он, вероятно, и сам этого толком не знал. Все, что он реально мог сказать, что это нечто много меньшее по размерам, нежели известные науки бактерии, и тем не менее способное передаваться от человека к человеку и вызывать заболевание. Вероятно, он даже и не стал бы описывать вирус как «микроорганизм», который есть пусть и примитивная, но все-таки форма жизни (тем более что споры о том, живы или мертвы вирусы, продолжаются до сих пор, ведь у них отсутствует способность к самовоспроизводству вне пораженных ими клеток: разве это жизнь?), а потому не исключено даже, что он полагал, что просто вводит себе нечто вроде яда в надежде на выработку собственным организмом антитоксина.

Так совпало, что на том же заседании академии был заслушан доклад двух других представителей пастеровской школы – Шарля Николя[301] и Шарля Лебайи, – пришедших к похожему, да не совсем заключению. Эти двое работали в выездной лаборатории Института Пастера в Тунисе и в начале октября привили там грипп с мокротой больного обезьяне и двум добровольцам из местных: обезьяне – нефильтрованную, а людям – чистый фильтрат без бактерий. Обезьяна, которой инфекцию занесли с неочищенной мокротой под веки и ноздри (имитируя тем самым воздушно-капельный путь распространения инфекции), начала подавать первые признаки заболевания (температура, потеря аппетита, вялость) через несколько дней. Человек, получивший фильтрат подкожно, заболел в тот же день, а вот человек, которому тот же фильтрат ввели внутривенно, остался в добром здравии. Из этого Николь и Лебайи сделали заключение, что болезнь вызывается фильтруемым вирусом, передающимся воздушно-капельным путем, но не через кровь.