Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Главная ежедневная италоязычная газета Нью-Йорка Il Progresso Italo-Americano издавалась и продавалась почти стотысячным тиражом, и прочитывалась она так же, как и другие газеты на языках малограмотных общин: в конце рабочего дня кто-нибудь из немногих полуграмотных рабочих, не с первого раза осиливая каждую фразу, прочтет главные новости, а затем в меру своего понимания перескажет их другим, а те, добавив отсебятины, распространят их дальше в подземке по дороге домой. Журналисты Il Progresso были в курсе того, что их читатели лечатся от жара привязыванием на ночь картофельных очисток к запястьям, а окна держат наглухо запертыми, чтобы внутрь не просочились злые духи, и с началом эпидемии применили тактику кнута и пряника для их перевоспитания и приучения к средствам «повернее». Пряником служили дружеские советы наподобие: «Не следует целовать детей в губы, а еще лучше вовсе воздержаться от поцелуев». Кнутом же был закон: «Выпущены приказы строжайшим образом карать всех, кто недостаточно тщательно соблюдает правила личной гигиены или оказывается пойманным с поличным на отхаркивании или сморкании не в платок. За подобные нарушения предусмотрены сразу же и денежные штрафы, и тюремные сроки».

Il Progresso стала одной из немногих газет, с одобрением высказавшихся о решении Копленда не закрывать школы. Итальянские семьи склонны были в ту пору держать детей при себе (к примеру, забирать на ланч домой из школы), но тут, как резонно замечала газета, школьники оказывались бы без присмотра на улице по дороге из школы домой и обратно, поэтому им лучше оставаться в школах под надзором учителей, которые к тому же, если что, заметят и первые признаки заболевания. «К тому же в школах и гигиена, и вентиляция лучше, чем во многих домах», – добавляла газета.

На самом деле Копленд, вполне возможно, как раз о своих сородичах-итальянцах и заботился превыше всего, давая согласие на реализацию казавшегося многим безумным плана Жозефины Бейкер. Через много лет, защищая это решение своего отца, Ройял Копленд-младший объяснял, что в Нижнем Ист-Сайде люди кое-где «ютились по 10–15 человек в двух комнатах с ванной, используемой под кладовую для угля вместо прямого назначения. Тем более что горячего водоснабжения не существовало как явления, да и холодной-то воды зачастую не было. Люди там и спали-то посменно. Закрыть школы в таких условиях означало бы подвергнуть их еще бо́льшей опасности».

Сам Копленд заболел гриппом в конце октября, но, по словам сына, никого об этом в известность ставить не стал, а продолжил мужественно бороться с кризисом. 5 ноября он объявил об окончании эпидемии, даже не догадываясь о том, что в начале 1919 года произойдет повторная вспышка. Когда позже его спросили о том, почему, по его мнению, Нью-Йорк пострадал от гриппа меньше других крупных городов Восточного побережья, он ответил, что его городу посчастливилось стоять на прочном фундаменте общественного здравоохранения благодаря двум десятилетиям беспощадной войны с туберкулезом[169]. Благодаря этому большинство ньюйоркцев были знакомы с азами гигиены и, даже не зная истинного механизма распространения гриппа, приучено следовать предписаниям властей, на протяжении жизни целого поколения властно вмешивавшихся в проблемы, касавшиеся охраны здоровья горожан. О чем Копленд не упомянул, так это еще об одном потенциально защитившем население факторе, а именно, о ранней и, не исключено, затяжной и размытой волне гриппа, прокатившейся по городу весной 1918 года, вследствие которой у многих ньюйоркцев вполне мог выработаться иммунитет[170].

Опасения относительно массового недовольства итальянцами оказались напрасными, никому и в голову не пришло винить в эпидемии гриппа ни их, ни какую-либо еще этническую группу[171]. Высказывались предположения, что эпидемия пронеслась столь стремительно, что люди даже не успели начать тыкать друг на друга пальцами как на виновников, но была, вероятно, и другая причина у такой терпимости. Уязвимыми перед лицом гриппа оказались все национальности, но хуже всех от него пострадали тем не менее именно итальянцы, и это было официально зафиксировано и опубликовано. После объявления гриппа подотчетной болезнью Копленд незамедлительно отправил в жилые кварталы сборщиков данных о заболевших (в этой роли выступали не только медики, но и инспектора других ведомств, и добровольцы), но тем зачастую оставалось лишь пересчитать умерших и позаботиться об их погребении за казенный счет. Через две недели после призыва Копленд дал этим переписчикам дополнительное задание – описывать санитарное состояние жилищ больных и умерших. Это начинание добавило немало живых деталей к весьма смутному до той поры представлению властей о жизни иммигрантов, а перед более состоятельными ньюйоркцами открыло беспрецедентную возможность краешком глаза заглянуть в преисподнюю чахоточных трущоб.