Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

Это, естественно, классический случай «идеальной модели» эпидемии, поскольку в реальности возможны самые разные вариации не только по высоте и ширине кривой (то есть, резкости всплеска и спада эпидемии), а возможны, например, и случаи с двумя-тремя пиками вследствие наложения волн инфекции. Однако базовая колоколообразная форма всегда остается вполне узнаваемой, а это значит, что заболеваемость в любом случае поддается математическому описанию в достаточно хорошем приближении. В XXI веки математическое моделирование эпидемий сделалось весьма изощренным, но и в 1918 году научная мысль успела продвинуться в этом направлении. Двумя годами ранее нобелевский лауреат и крупнейший специалист своего времени по малярии Рональд Росс предложил весьма оригинальную «теорию происходящего», включая систему дифференциальных уравнений, связывающих между собой долю инфицированных и долю восприимчивых к инфекции лиц в популяции как функции времени с учетом параметрических коэффициентов перераспределения контингента между двумя этими группами (при некоторых заболеваниях не все переболевшие обретают иммунитет; при некоторых иммунитет может через некоторое время исчезать). Под «происходящим», отметим, Росс по определению понимал любое заразное массовое явление, будь то инфекция, слух или мода.

Работа Росса наряду с рядом других с цифрами на руках подтверждала то, что многим и без того было инстинктивно понятно: любое массовое явление идет на спад после того, как плотность восприимчивых к нему людей снижается ниже определенного порога. Любая эпидемия пройдет своим чередом и рано или поздно исчезнет и безо всякого вмешательства, но комплекс мер, направленных на снижение плотности восприимчивых к инфекции людей – т. н. «социальное дистанцирование», – часто помогает и быстрее покончить с эпидемией, и снизить число ее жертв. Можно ведь считать площадь под кривой заболеваемости в период эпидемии еще и суммой несчастий, которые она приносит. Вот и сопоставьте мысленно площадь под высокой и широкой кривой без вмешательства и относительно низкой и узкой благодаря вмешательству. На эту разницу накладываются еще и потенциальные последствия перегруженности инфраструктуры общественного здравоохранения, в результате чего множество пациентов остается вовсе без лечения, врачи и медсестры работают на пределе и за пределами сил, а горы трупов переполняют морги, в то время как при надлежащем социальном дистанцировании система здравоохранения бывает, конечно, и перегружена, но все-таки не до потери функциональности – и продолжает худо-бедно справляться с притоком больных.

В 1918 году, как только грипп сделали подлежащим регистрации и признали факт пандемии, была введена и масса мер по обеспечению социального дистанцирования (по крайней мере в тех странах, у которых к тому времени оставалось достаточно ресурсов для того, чтобы хоть как-то контролировать происходящее в обществе). Были закрыты учебные заведения, театры, культовые сооружения; строго ограничено использование общественного транспорта; запрещены массовые собрания и мероприятия. В портах и на вокзалах были установлены карантины; заболевших помещали в изолированные от остальных отделения больниц во избежание заражения других пациентов. В рамках общественно-информационных кампаний широкую публику призывали пользоваться носовыми платками при чихании; регулярно мыть руки с мылом; избегать людных мест, но окна держать открытыми (поскольку считалось, что грипп вызывают микробы, а те, как известно, особо хорошо плодятся в тепле и сырости).

Помимо вышеперечисленных стандартных и проверенных временем мер, применялись и экспериментальные. «Испанка» стала первой во всех смыслах пандемией гриппа постпастеровской эпохи, поскольку лишь в разгар предыдущей пандемии русского гриппа 1890-х годов Рихард Пфайффер объявил об открытии им микроба-возбудителя. И его ошибочная гипотеза оставалась в 1918 году в целом господствующей. Так вышло, что без достоверного диагностического теста, без малейшего представления об истинном возбудителе (а нередко и о характере) заболевания эксперты-медики заплутали в трех соснах, которые сами же и вырастили.