Бледный всадник: как «испанка» изменила мир

В подготовке процитированного доклада 1994 года участвовал юпикский старейшина по имени Гарольд Наполеон. Двумя годами позже, отбывая в исправительном центре Фэрбанкса срок за пьяное убийство собственного сына грудного возраста, Наполеон написал пространное эссе «Юуярак – путь бытия в человеческом облике». Юуярак – имя традиционного мира, в котором издревле жили юпики, пространства, кишащего духами животных и людей. Эссе Наполеона – это одновременно скорбный плач по этому утерянному миру и попытка понять, что же случилось с его народом. Его вывод, основанный на собственном опыте переживаний и подкрепленный опытом его единоплеменников, таков: почти два века эпидемий измордовали юпиков настолько, что народная культура оказалась разрушенной до основания, а коллективное сознание травмировано до такой степени, что само упоминание об этих эпидемиях превратилось в табу. «И по сей день наллунгуак [отрицание очевидного] остается главным подходом к проблемам и неприятностям, случающимся в юпикской жизни, – писал он. – Старейшины прямо так и учат молодое поколение: «Наллунгуарлуку» («Делайте вид, что ничего не случилось»). Вот только слишком много накопилось вещей, относительно которых им приходилось притворяться пребывающими в неведении. Ведь мало того, что на их памяти умерло множество близких людей, так еще и прямо у них на глазах обрушился и обратился в прах весь их мир»[390].

Глава 3 Лженаука, наука…

В 1901 году Густав Климт шокировал высший свет Вены, выставив свою «Медицину» из серии монументальных картин, заказанных ему для украшения сводов актового зала Венского университета. Заявленная тематика серии – «Торжество света над тьмой» – никак не вязалась с тем, что изобразил художник: невозмутимый скелет смерти, проступающий сквозь уносящийся ввысь и вдаль поток обнаженных человеческих тел, олицетворяющих реку жизни, за спиной у красующейся на переднем плане Гигиеи, богини здоровья, с чашей и змеей в руках. Что имел в виду Климт, ясно: в искусстве врачевания торжество тьмы над светом продолжается. Министерство образования Австро-Венгрии отказалось принимать заказанную потолочную картину в таком виде, тогда Климт отказался от подряда и вернул задаток, заявив, что лучше оставит ее себе. Из опасения, что художник выставит отечественную «Медицину» в столь неприглядном свете за границей, министерство заявило, что договор обратной силы не имеет, картина останется в собственности государства, и отправило приставов изъять ее у художника, но Климт встретил их с дробовиком в руках, и власти отступились[391][392].

Художник к тому времени сам пережил смерть отца, брата и сестры, а мать и еще одна сестра Климта сошли с ума. Подобно многим известным людям – и несоизмеримо бо́льшему множеству безвестных людей той эпохи – Климт воспринимал болезнь как неотступное проклятие, преследующее человечество. И ведь не он один предостерегал медиков начала XX века о том, что рановато представителям их профессии предаваться заносчивой самоуверенности. В 1906 году Джордж Бернард Шоу написал трагедию «Врач перед дилеммой», в которой свежеиспеченный «сэр» Колензо Риджен, пожалованный титулом за многолетние «заслуги» на врачебном поприще, играет судьбами пациентов, возомнив себя непогрешимым и чуть ли не богоравным (сэр Алмрот Райт, с которого этот персонаж был списан, говорят, демонстративно ушел с премьерного показа). Ну так Европа – она на то и колыбель «микробной теории», чтобы до последнего цепляться за старое и плыть против течения. Лишь после порки испанским гриппом там начали предприниматься попытки сдать назад и что-то пересмотреть – в общем и целом. 28 октября 1918 года лондонская «Таймс» угрюмо высказалась против продолжения безответственного и недальновидного пренебрежения здоровьем нации и расплывчато призвала «возложить хоть на кого-то ответственность» за него. «Наука не в силах нас защитить», – бодро отрапортовала тем временем за океаном New York Times, газета-рупор настроений самой преисполненной энтузиазма относительно перспектив научно-технического прогресса нации в мире.[393] «Хватит пичкать нас вашей химией!» – голосили враги западной фармакологии во всем мире.