Битвы орлов

В остальном Париж привел Бенкендорфа в восторг; он уверял, что осмотрел там всё, кроме игорных домов. За двадцать лет победоносного шествия от Египта до Греции, через Италию и Германию, французы свезли в свою столицу самые замечательные произведения искусства, набив несколько залов Лувра красотами и чудесами. Языческие боги смущали своей наготой Мадонн Рафаэля и Корреджо; шедевры из частных собраний, которыми прежде любовались только гости какого-нибудь князя или магната, теперь висели вплотную друг к другу, точно в картинной лавке, и посетитель выходил на улицу с кружащейся головой, не будучи в состоянии вспомнить, что же поразило его сильнее всего. Это был Музей Наполеона — он и искусство превратил в военный трофей. Знаменитая квадрига Святого Марка, вывезенная из Венеции, отныне украшала собой Триумфальную арку, скопированную с арки Константина в Риме и довольно неудачно поставленную прямо перед дворцом Тюильри в ознаменование побед императора: рельефы на ней изображали Пресбургский мир, въезд Наполеона в Мюнхен и в Вену, Аустерлицкое сражение, падение Ульма и встречу в Тильзите. О победах должно было напоминать всё и везде; Бенкендорф уже рассказывал, какое неприятное чувство испытали они с графом Толстым, въезжая в Страсбург через Аустерлицкие ворота, прежде называвшиеся воротами Дофины, потому что через них вступила во Францию будущая королева Мария-Антуанетта, окончившая свою жизнь на гильотине…

Теперь Саша развлекал гостей историей о том, как ему удалось похитить мадемуазель Жорж под носом у Фуше. Волконский ее уже слышал, однако она каждый раз обрастала новыми подробностями. Итак, Бенкендорф получил разрешение выехать в Россию — якобы для участия в Финляндской войне; нашел женщину, внешне похожую на Маргариту, и заплатил ей, чтобы та получила паспорт в австрийском посольстве на имя мадемуазель Жорж; парижскую прислугу приучили к отлучкам любовников в Версаль, продолжавшимся по несколько дней; Alexandre приготовил дорожную карету, а все нужные вещи держал у себя. Незадолго до дня, назначенного для отъезда, возникло неожиданное осложнение: в театре взялись за новую трагедию "Артаксеркс" Этьена Дельриё (автора плодовитого и небездарного, хотя и не способного сравниться ни с одним из Корнелей), Жорж отвели главную женскую роль. В случае успеха ей пришлось бы остаться и играть спектакль дальше; она пообещала Бенкендорфу провалить пьесу и бежать. Но Дельриё валялся у нее в ногах, целуя ей руки и называя своей единственной надеждой, а публика принимала ее с таким восторгом, что Жорж забыла все свои обещания и превзошла саму себя. Гром оваций, беснующийся зал, успех полнейший, Дельриё на верху блаженства! И как теперь быть? Мадемуазель Жорж сказалась больной: у нее якобы разболелось горло, она боится потерять голос. Ей предоставили отпуск на пять дней для излечения; она сказала, что поедет в Версаль. Ночь любовники провели в доме друзей, наутро Бенкендорф отвез свою пассию в фиакре на первую почтовую станцию за городской заставой и усадил в дорожную карету; до самого дня спектакля он прятался у своего приятеля — князя Гагарина, когда же "принцесса Мандана" не вышла на сцену и встревоженные актеры явились искать ее, Бенкендорф сказал им, что они поссорились.

На следующий день за ним стали следить полицейские агенты, надеясь, что он наведет их на след беглянки. На все границы разослали по телеграфу приказ ее задержать. Бенкендорфу в самом деле ничего не было известно, никаких писем он не получал, нервы натянуты, как струна! И тут к нему является человек от Фуше сообщить о том, что мадемуазель Жорж поймали; то же известие получают граф Толстой и Франсуа-Жозеф Тальма, возглавляющий труппу Французского театра: актрису доставят в Париж, чтобы она отыграла спектакль, а потом посадят в тюрьму. Всё выглядело настолько достоверно, что Бенкендорф поверил и сильно огорчился, ведь этот скандал мог повредить его карьере. Бегство и поимка мадемуазель Жорж стали главной новостью дня; публика хлынула в театр, прихватив с собой свистки; Сашу не пропустили не только в гримерную, но даже в коридор актерского фойе; он забился в глубину посольской ложи, готовясь к худшему. Занавес поднялся; публика шумела и вопила, не слушая актеров; при появлении принцессы Манданы зал взорвался свистками и аплодисментами, но Бенкендорф даже под вуалью разглядел подлог — это была мадемуазель Бургуэн, а не Жорж. Он покинул театр и поехал к себе, не зная, что обо всём этом думать, а на квартире его ждало письмо, отправленное из Мюнхена: птичка упорхнула! Alexandre не лишил себя удовольствия показать его Фуше, торжествуя победу над хитрым и опытным противником и всеми его бдительными агентами.