Битвы далёкого севера

Парусник оказался не безобиден. «Корвет» – определил капитан «Сибилла». Он пыхнул пороховым дымом, и удачливые русские артиллеристы сбили мачту на «Хорнете».

– О боже! – задребезжал священник. – Смотрите, капитан!

От устья бухты Де-Кастри надвигались суда. Одно из них, огромное, явно военное, лавируя при боковом ветре, спешило на помощь своему собрату.

– О чёрт! – Макалистер сплюнул от досады. Он узнал в этом корабле 56-пушечный фрегат «Аврора», лихо ушедший от всей тихоокеанской британской эскадры в прошлом году из перуанского порта Кальяо.

На «Хорнете», так неосмотрительно вырвавшемся вперёд, начали разворот. Русский корвет, которого не удалось прижать к берегу, устремился вперёд. Макалистер разгадал его манёвр. Русские хотели проскочить «Сибилла» и атаковать только-только поднявшего паруса «Биттерна».

– Лево на борт! – заорал капитан английского фрегата. Его корабль медленно, чуть кренясь под напором свежего ветра, двинулся навстречу юркому корвету.

На «Авроре» заметили движение «Сибилла». Пришлось отказаться от мысли добить повреждённый «Хорнет» и спешить на помощь корвету «Оливуца».

Залпы летели один за другим. Грохот десятков каронад и пушек наполнил бухту Де-Кастри. Дым сгоревших пороховых зарядов носился над водой, раздираемый на клочки порывами ветра.

Обмениваясь залпами с «Авророй», Макалистер подал сигнал к немедленному отходу. Связываться со всей русской эскадрой, чьи паруса приближались всё ближе, опытный капитан не хотел. Он не знал, что орудия стоят только на «Оливуце» и «Авроре», остальные суда гражданские. Только на военном транспорте «Двина» имелось две пушки. Именно из них сейчас палили по уходящему на всех парах «Хорнету».

Вырвавшись из бухты Де-Кастри, Чарльз Эллиот послал бриг «Биттерн» к адмиралу Брюсу, искавшему сбежавшую из Петропавловска русскую эскадру севернее, в проливах Курильских островов и южнее, у побережья Кореи. А «Сибилл» и «Хорнет» принялись стеречь суда в бухте. Эллиот прикинул, что возможно, уже послезавтра сюда подойдут все двадцать шесть вымпелов Брюса, и с русскими кораблями на Дальнем Востоке будет покончено на долгие годы.

Утренний густой туман окутал бухту Де-Кастри. Скатившийся с гор ветерок начал гнать его в сторону моря. На русских судах подняли паруса, и небольшая эскадра двинулась в путь. Под прикрытием тумана она выскользнула из бухты и зашла в пролив Невельского.

Днём корабли вышли в Амурский лиман.

А вскоре русская эскадра благополучно зашла в Амур и встала возле Николаевского поста.

Гонец с известием о благополучном переходе камчатской эскадры прибыл в Петербург через три месяца после всех событий. Вскоре многие, но не все детали случившегося появились в газетах.

На заседании английского парламента обсуждали затянувшуюся войну с Россией. Первый лорд Адмиралтейства, видный деятель партии вигов, баронет Чарльз Вуд, известный как «уморитель Ирландии», сообщил почтенным депутатам о действиях на Тихом океане.

– Как нам пишет адмирал Брюс, скоро мы уничтожим русскую эскадру, – первый лорд надменно вскинул голову. – Все выходы из бухт с южной стороны полуострова Сахалин перекрыты и сбежавшие с Камчатки корабли будут найдены.

– Идиоты! – взревел лидер партии тори, размахивая свежей «Таймс». – Русская эскадра давным-давно ушла в Амур. И про это знает весь мир, кроме тупоголовых вигов и кретина Брюса!

Зафрахтованный Адмиралтейством опиумный клипер «Челленджер» через два месяца привёз это известие в Татарский пролив, где двадцать шесть кораблей эскадры адмирала Брюса безуспешно искали русских, не догадываясь, что те давно ускользнули от них через пролив Невельского. Узнав об этом, многие офицеры заключили пари, станет ли стреляться Брюс, как его предшественник Прайс после неудачного штурма Петропавловска. Но тот только напился.

Гардемарины

Осенью того же года, когда русский гарнизон с Камчатки перешёл на Амур, Василий Степанович написал письмо морскому министру с просьбой перевести его на службу в Россию.

«Два моих сына, Георгий и Степан, подросли и надо заняться их воспитанием, так как в отдаленной местности для этого нет средства», – указал в послании контр-адмирал Завойко.

В феврале, с зимней почтой, пришёл ответ.

Генерал-адмирал, великий князь Константин Николаевич просил Завойко исполнять свои обязанности, так как на время войны заменить его некем.

«Но Вам нет надобности заботиться о воспитании детей, так как правительство считает своею обязанностью позаботиться о воспитании Ваших детей, и в доказательство сего прилагаю приказ императора о зачислении Георгия и Степана Завойко юнкерами флота в 47 флотский экипаж», – написал морской министр.

Юлия Егоровна не сдержала слёз в церкви, когда ещё совсем маленькие Жора и Стёпа (одному 13, второму 11 лет), одетые в форменные мундирчики, сшитые в солдатской швальне, давали присягу.

– Недавно ещё были малышами, бегали, голосили подле меня, – вытирая слёзы, говорила она мужу. – А сейчас уже царёвы слуги.

– Государь и господь нас не оставят, – крестясь, сказал Василий Степанович. – И всё у нас сейчас будет хорошо.