Битва за Кальдерон

– Но ты убил Ацурака два года назад, – напомнила ему Амара.

Лицо Дороги потемнело, и на нем появилась грусть.

– Ацурак стал слишком диким. Он погряз в крови. Он предал свою собственную цель в глазах Единственного. Перестал учиться и начал забывать, кто и что он такое. Его отец умер на поле Дураков – так мое племя называет Первую кальдеронскую битву, – и он взрослел, мечтая о мести. Ему удалось заразить своим безумием многих других. Он и его сторонники убили целое племя моего народа. – Дорога снова прикоснулся к косе и покачал головой. – По мере того как он рос, я надеялся, что он забудет свою ненависть. Этого не произошло. Одно время я боялся, что буду ненавидеть его за то, что он со мной сделал. Но сейчас все кончено. Я не горжусь тем, что совершил. Но я не мог поступить иначе и продолжать служить Единственному.

– Он убил твою жену, – тихо сказала Амара.

Дорога закрыл глаза и кивнул:

– Она терпеть не могла проводить зимы с моим кланом в наших южных землях, в дюнах у моря. Мы слишком много спим, говорила она. В тот год она осталась со своими родными.

Амара тряхнула головой:

– Я не хочу оскорблять твои верования, но я должна задать тебе один вопрос.

Дорога кивнул.

– Почему ты готов сразиться и уничтожить древнего врага, если мы все являемся частью Единственного? Разве он не есть такая же часть его, как и твой народ? Или мой?

Дорога довольно долго молчал, а потом сказал:

– Единственный создал нас всех, чтобы мы были свободными. Чтобы учились. Нашли единую цель с другими, стали сильнее и мудрее. Но древний враг извращает союз разных сил. Он лишает нас свободы и выбора. Он забирает. Заставляет всех объединяться, и вскоре ничего не остается.

Амара вздрогнула:

– Ты имеешь в виду – объединиться с ним так же, как вы объединены со своими тотемами?

Дорога поморщился от отвращения – и Амара с неприятным чувством впервые увидела страх на лице марата.

– Это глубже. Острее. Соединиться с врагом – значит перестать существовать. Живая смерть. Я не хочу больше об этом говорить.

– Хорошо, – сказала Амара. – Спасибо тебе.

Дорога кивнул и повернулся, чтобы снова смотреть вперед.

Амара развязала седельную веревку, сбросила ее на бок гарганта, собираясь спуститься вниз, когда по колонне пронесся приказ остановиться. Она подняла голову и увидела, что Бернард сидит на своей занервничавшей лошади с поднятой вверх рукой.

На дороге показался один из разведчиков, его лошадь на безумной скорости мчалась в сторону колонны. Когда он подлетел к Бернарду и замедлил скорость, командир коротко его приветствовал, и они вместе поехали вдоль колонны, пока не оказались неподалеку от гарганта Дороги.

– Хорошо, – сказал Бернард и махнул рукой разведчику, чтобы тот рассказал новости при Амаре и Дороге.

– Давай выкладывай.

– Домен Арика, граф, – сказал тот, тяжело дыша. – Я только что был там.

Амара увидела, как сжались челюсти Бернарда.

– Что случилось?

– Он пустой, – ответил разведчик. – Просто… пустой. Там никого нет. Нет костров. Нет скота.

– Сражение? – спросила Амара.

Разведчик покачал головой:

– Нет, госпожа. Ничего не сломано, и нигде не видно крови. Такое ощущение, будто они все ушли.

Бернард нахмурился и посмотрел на Амару. На его лице ничего не отразилось, но она видела в его глазах беспокойство. Такое же беспокойство и страх, которые испытывала она. Пропали? Целый домен? Там жило больше ста мужчин, женщин и детей, называвших домен Арика своим домом.

– Уже слишком поздно, нам их не спасти, – пророкотал Дорога. – Так все начинается.

Глава 16

– Я не понимаю, – сказала Исана. – Он студент. И учится в Академии. Она не такая большая. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, будто не можешь найти моего племянника?

Посыльный, которого наняла Серай, поморщился. Он был слишком маленьким, чтобы трудиться в доках, но достаточно большим, чтобы его освободили от необходимости работать, и его песочного цвета волосы намокли от бесконечной беготни между цитаделью и частным особняком в квартале, где жили граждане Алеры.

– Прошу меня простить, госпожа, – задыхаясь, сказал мальчик. – Я сделал все, как вы просили, и спрашивал о нем всюду в Академии, куда допускают посетителей.

– Ты уверен, что посмотрел в его спальне?

– Да, госпожа, – извиняющимся тоном сказал мальчик. – Мне никто не ответил. Я сунул вашу записку под дверь. Может быть, он на экзамене.

– С самого рассвета? – возмущенно спросила Исана. – Это смешно.

– В предположении Антонина есть здравый смысл, домина, – пробормотала Серай, сидевшая неподалеку. – Итоговые экзамены могут отнимать очень много времени.

Исана опустилась на невысокую стену из каменных плит, окружавшую центральный фонтан в саду, она очень прямо держала спину.

– Понятно.

Где-то вдалеке громко и весело чирикали птички, радуясь теплому дню, возвещавшему приближение весны. Особняк, в который Серай привезла Исану, был совсем маленьким по меркам столицы, но таким элегантным и изысканным, что более роскошные и огромные дома, расположенные рядом с ним, казались уродливыми.