Битва за Балтику

– Как это ни прискорбно, но Аньяло спасает нас от позора! – согласился Гастфер. – Я угробил здесь уже половину корпуса и возвращаться под ядра больше не намерен!

Откатившись более чем на тридцать верст от крепости, оградившись дозорами и заставами, Саволакский корпус затих, приводясь в порядок после нейшлотской взбучки.

– Больше мы на безрукого Кусьму не пойдем! – ругались солдаты. – Лучше убивайте здесь!

А с юга к Нейшлоту уже шла помощь. В докладной записке на имя командующего армией Кузьмин сообщил о потерях: три десятка побитых и пораненных, а инвалид Иванов, что еще при Минихе дрался, своею смертью от старости на девятом десятке лет помер.

Дописав бумагу, вышел майор на крепостной дворик, глянул на солнышко, перекрестился:

– Мы свое дело сделали, теперь можно и ангелов ждать!

Доблесть майора Кузьмина и его инвалидов дали основание Екатерине в письме к Потемкину съязвить: «Нейшлот не шведов боится, а шведы Нейшлота».

Россия помнит защитников многих своих твердынь, пусть вспомнит она и о славном нейшлотском сидении, видит бог, оно того достойно!

* * *

Императрица Екатерина, вплотную занимаясь организацией отражения шведской агрессии, тем не менее за результаты боевых действий ответственность брать на себя не желала. Дела морские были поручены адмиралу Грейгу, дела сухопутные – генералу Мусину-Пушкину.

– Я женщина слабая, – говорила государыня придворным. – Пусть генералы и воюют!

Но воевали генералы по-разному. Если Мусин-Пушкин заваливал царицу письмами, жалуясь на всевозможные трудности да тягости, то Грейг рвался в драку.

– Следует дорожить моментом! – горячился командующий флотом. – Пока шведы в Аньяле друг в дружку плюются, возможно, с небольшими усилиями очистить от них все финские леса! Дайте мне шесть тысяч десанта, и я водружу над Свеаборгом стяг Андреевский!

Столь большая ретивость была, однако, по нраву не всем.

– Грейг азартен, как карточный игрок, забывая, что война не покер! – говорили одни.

– Адмирал сущий младенец в делах сухопутных, а мнит себя Аннибалом! – поддакивали вторые.

– Прожектер и хвастун! – махали руками третьи.

Из финских чащ злословил и «мешок нерешимый»:

– Кабы его кораблики посуху ездили, тогда б и командовал, а так пущай царю Нептуну бороду крутит. Без евоных советов разберемся!

К финляндской армии меж тем уже начали подходить первые подкрепления из внутренних губерний. Мусин-Пушкин, как рачительный хозяин, щелкал костяшками счетов, подсчитывая новые сотни и тысячи.

– Копим силу, копим! – радовался он.

Адмирал Грейг меж тем обратился к графу Безбородко, с кем симпатию взаимную имел. Хитрый малоросс приобрел в последнее время большой вес в государственных делах, занимаясь как делами внешними, так и внутренними. Безбородко был понятлив и поддержку Грейгу обещал. Императрицу он уговорил.

– Хорошо, Александр Иваныч, – согласилась она. – Разрешу Грейгу идти на приступ крепости Свеаборгской, но только зимой!

Получив бумагу разрешительную, адмирал приободрился:

– Половина дела сделана! А зимой воевать тоже можно. В гавань шведскую мы и на санках въедем!

Адмирал зашелся грудным кашлем. На губах выступила кровавая пена. Штаб-офицеры немедленно вызвали к командующему лекаря. Но на советы лекаря Грейг отмахнулся:

– Обойдется!

Увы, на сей раз не обошлось…

Глава седьмая. Смерть флагмана

Кончался год 1788-й. Начиналась пора непрерывной осенней непогоды. За сентябрем пришел октябрь со штормами и туманами. Зима в тот год обещала быть ранней и холодной. Но несмотря на необходимость возвращения в свои порты адмирал Грейг упорно держал Балтийский флот в море. Адмирал боялся, что, воспользовавшись уходом русских кораблей, шведы успеют проскочить в свою главную базу – Карлскруну, где в течение зимы смогут надлежащим образом подготовиться к следующей кампании.

– Пока нет льда, будем сторожить Карла! – наставлял Грейг своих капитанов. – А до Кронштадта с Ревелем как-нибудь доберемся!

В те дни адмирал практически не сходил со шканцев, самолично руководя блокадой Свеаборга. Усталость, пронизывающий ветер и сырость вскоре дали себя знать и 23 сентября Грейг внезапно заболел. У адмирала начался сильный жар и кашель. Корабельный лекарь пытался было уговорить адмирала отлежаться в постели, но тотчас был им гневно изгнан. А через день Грейгу стало совсем плохо. От слабости он уже не мог стоять на ногах. Адъютанты под руки отнесли адмирала в каюту. Старик-лекарь, осмотрев больного, вздохнул горестно:

– Желчная горячка, к тому же весьма запущенная!

Грейга он поил горькими микстурами, размешивал в стаканах бесчисленные порошки. Пустили даже кровь, но и это не помогало. Тогда лекарь отправился к командиру «Ростислава».

– Надлежит спешить в Ревель, а то не ровен час может случиться всякое! – заявил он без обиняков.

– Неужели Самуил Карлыч столь плох? – изумился тот.

– Боюсь быть пророком, – почесал свою лысину лекарь. – Но ныне он между небом и землей!