Битва стрелка Шарпа

Французская пехота продвинулась через деревню и теперь выстраивалась в атакующую колонну на ее северной стороне. Британская легкая пушка выстрелила, и ядро, ударившись о землю, подскочило и разнесло стену деревенского дома.

– Vive l’Empereur! – проревел французский полковник, и барабанщики начали отбивать жуткий pas de charge, подчиняясь которому императорская пехота шла вперед.

Два союзнических батальона отступали разрозненными группами, отбиваясь от пехоты и конницы. На одну набросились уланы, другая запаниковала и побежала к каре, но ее настигли драгуны, которые держали палаш как пику и кололи в спину. Больше всего всадников привлекали отряды, охранявшие знаменные группы. Терпеливо следуя за ними, французы ждали момента, когда сгрудившиеся вокруг знаменосцев пехотинцы запаникуют и их можно будет атаковать. Флаг батальона – заманчивая добыча; овладение таким трофеем обещало славу. Защищать шелковые, с бахромой знамена поручали солдатам с примкнутыми штыками и сержантам, вооруженным эспонтонами – длинными, тяжелыми остроконечными пиками, которыми можно убить и коня, и человека.

– Теснее ряды! Теснее ряды! – прокричал своим людям английский полковник. – Спокойно, парни, спокойно!

Медленно, но упорно строй продвигался на запад, сопровождаемый неприятельской кавалерией, проводившей ложные атаки и всячески старавшейся спровоцировать залп. Настоящая атака последовала бы сразу после залпа, и тогда уланы смогли бы, не опасаясь пуль, уничтожить передние шеренги.

– Не стрелять, парни, не стрелять! – напоминал полковник.

Каре подошло вплотную к скальному выступу, торчавшему над равниной, и на несколько секунд красномундирники зацепились за покрытые лишайником камни, как будто эта высотка могла стать для них надежным убежищем. Но офицеры и сержанты погнали их дальше, на тянущийся вдаль луг. Такое открытое пространство – настоящий подарок для всадника, идеальное место для убийства.

Драгуны достали из седельных чехлов карабины и открыли огонь по знаменосцам. Другие всадники воспользовались пистолетами. За каре британцев и португальцев потянулись кровавые следы. Преследующие союзников французские пехотинцы требовали от кавалеристов, чтобы те отошли с линии огня и позволили дать мушкетный залп по дерзким врагам, но всадники не собирались отдавать славу. Британские и португальские стрелки выбирали цель, стреляли и перезаряжали мушкеты на ходу. Эти два батальона уже не держали строй. Больше не было ни шеренг, ни колонн, только группы отчаявшихся людей, понимавших, что необходимо держаться вместе и двигаться к 7-й дивизии, к остальным ее батальонам. А те стояли в каре и с ужасом наблюдали, как к ним медленно, но неуклонно приближается кипящий водоворот кавалерии и орудийного дыма.

– Огонь! – скомандовал кто-то, и фронт каре изверг огонь и дым в сторону шассёров, несущихся в атаку с саблями наголо.

Отступающая пехота подошла близко к другим батальонам, и кавалеристы сообразили, что шанс на славу уходит из их рук. Некоторые кирасиры, покрепче намотав на руку темляк палаша, бросили коней в галоп, криками подбадривая друг друга. Горнист протрубил атаку. Всадники мчались нога к ноге; фаланга из стали и лошадиной плоти должна смять защитников знамен, втоптать их в землю, перебить как скот.

Это была лотерея: пятьдесят всадников против двухсот напуганных пехотинцев, и если бы всадники взломали плотное каре, то один из выживших кирасир поспешил бы к маршалу Массена с королевским штандартом, а другой – с изрешеченным пулями желтым знаменем 85-го полка, и оба прославились бы на всю Францию.

– Первая шеренга – с колена! – прокричал полковник 85-го.

– Цельсь! Ждать! – скомандовал капитан. – Притушите пыл, черт подери! Ждать!

Красномундирники были из Бакингемшира. Некоторых завербовали на фермах Чилтерна и в деревнях Эйлсбери-Вейл, но большинство вышло из смрадных трущоб и сумрачных тюрем, расположенных на южной окраине графства. В горле у них пересохло от соленого пороха из патронов, которые они все утро рвали зубами; поле боя скукожилось до клочка чужой земли, окруженного торжествующим, неистовствующим врагом. Все в 85-м отдавали себе отчет, что они, быть может, последние оставшиеся в живых британские солдаты. Против них кавалерия императора, вооруженные тяжелыми палашами кирасиры в шлемах с плюмажем, а за кирасирами и уланы, и драгуны, и шассёры, и все готовы изрубить остатки окружившего знамя батальона.

Какой-то француз, пришпорив коня, издал боевой клич, и в тот момент, когда всем уже казалось, что британцы излишне затянули с последним залпом, их полковник дал команду:

– Огонь!