Битва стрелка Шарпа

Яркое присутствие в бригаде Лу Хуаниты де Элиа давно привлекало внимание всей армии и возбуждало зависть как у солдат, так и у офицеров.

– Разумеется, ваше величество.

Массена резко захлопнул трубу. Лу не нравился ему. Маршал видел в нем честолюбца и знал, что ради удовлетворения своих амбиций Лу растопчет любого. Лу хотел стать маршалом, как и Массена; он потерял глаз, как и Массена, и теперь мечтал получить все те высокие титулы, которыми император вознаграждал храбрецов и везунчиков. Но Массена не собирался помогать Лу в исполнении этих желаний. Маршалом становится тот, кто устраняет соперников, а не поощряет их, и пусть в такой важный день бригадный генерал Лу займется грязной работой.

– Сообщите бригадному генералу Лу, – сказал Массена адъютанту, – что ему придется отвлечься от его испанской шлюхи и сопроводить обозы через Фуэнтес-де-Оньоро, как только наши солдаты откроют дорогу. Скажите ему, что Веллингтон передислоцируется к югу и дорога на Алмейду должна быть открыта к полудню. Задача его бригады – эскортировать обозы в Алмейду, тогда как мы здесь покончим с неприятелем.

Массена улыбнулся. В этот день французы покроют себя славой, захватят кучу вражеских знамен и зальют берег реки английской кровью, но Лу участия в этом не примет. И пока его, Массена, «орлы» будут наводить страх на всю Европу, Лу потрудится обычным сторожем обозов.

* * *

Седьмая дивизия отошла к небольшой возвышенности над ручьем Дос-Касас. Отступая к северу, они смотрели на юг, где продвигалась крупная французская группировка, посланная для обхода армии с фланга. Они видели, как вдалеке, у Поко-Вельи, перестраиваются две неприятельские пехотные дивизии, но непосредственная опасность исходила от огромного корпуса французской кавалерии, который ждал своего часа, держась на расстоянии, где его не могли достать мушкеты 7-й дивизии. Никакого выбора у девяти союзнических батальонов не было. Они могли сформировать каре, зная наверняка, что даже самая отважная кавалерия будет уничтожена, если попытается атаковать плотный строй, готовый встретить атакующих пулями и штыками. Но пехота в каре чрезвычайно уязвима для артиллерии и мушкетного огня, и как только 7-я дивизия выстроится в каре, французы ударят по ней из пушек и будут бить до тех пор, пока не размолотят португальцев и британцев в кровавый фарш, после чего кавалерия сможет безнаказанно добить выживших.

Первой на помощь пришла британская и немецкая кавалерия. Уступая противнику численно, союзническая конница не могла и помышлять о разгроме грозного роя французов в кирасах и шлемах с плюмажем, но, проводя одну атаку за другой, гусары и драгуны по крайней мере не позволяли вражеской кавалерии изматывать пехоту.

– Придерживайте лошадей! – то и дело напоминал своему эскадрону британский майор. – Придерживайте лошадей!

Он опасался, что люди не утерпят и устремятся в безумную атаку ради славы, вместо того чтобы после каждого наскока отступить, перестроиться и налететь опять, поэтому снова и снова взывал к ним, требуя блюсти осторожность и дисциплину. Эскадроны атаковали французскую кавалерию по очереди: пока один сражался, другие отступали вслед за пехотой. Лошади были в крови и мыле, их трясло от усталости, но они терпеливо двигались шагом в шеренгах, ожидая, когда шпоры снова вонзятся в бока, требуя броситься в бой. Всадники только крепче сжимали палаши и сабли, когда французы выкрикивали оскорбления, пытаясь спровоцировать британцев и немцев на самоубийственный натиск, чтобы плотные ряды рассыпались и контролируемая атака превратилась в неистовую сшибку палашей, пик и сабель. В такой схватке численно превосходящие французы непременно победили бы, но офицеры союзников держали подчиненных в узде.

– Ты куда так рвешься! Остынь! Полегче! – закричал капитан на всадника, чья лошадь слишком рано перешла на рысь.