Безумие толпы

Он закрыл журнал, отложил его в сторону.

– Конечно.

– Старший инспектор Гамаш поручил мне снова поговорить с профессором Робинсон, потому что, понимаете ли, возникли подозрения…

Жильбер вскинул кустистые седые брови:

– Какие?

– Я думаю, вы сами можете догадаться, – сказала она, понижая голос и поглядывая на других гостей, – впрочем, те сидели слишком далеко, чтобы их услышать.

– Вы думаете, она убила свою подругу? – тоже зашептал он.

– Пожалуй, об этом рано говорить, во всяком случае, пока я не побеседую с ней еще раз, но прежде мне хотелось спросить у вас: может, вы знаете какие-то подробности, которые могут быть полезны для следствия?

– Например?

– Например, что вам известно о ее отце?

Теперь брови Жильбера сошлись на переносице:

– Об отце? То есть вы хотите узнать не о ее матери? И не о Камероне?

– Нет, нам об этом уже известно. Я имею в виду именно ее отца и сестру.

– У нее была сестра?

Лакост натянуто улыбнулась:

– Да. С тяжелой инвалидностью от рождения. Она умерла при странных обстоятельствах.

– Бедняжка, – механически проговорил он.

– А отец, судя по всему, покончил с собой.

– Неужели? Сплошные семейные трагедии.

– Действительно. И все это, кажется, началось с лечения матери у Камерона и ее последующего самоубийства.

– Мне это кажется некоторой натяжкой.

– Ложной корреляцией?

Жильбер посмотрел на Лакост:

– Да. Пожалуй. Почему вы мне это рассказываете?

– Меня просто интересует, не говорила ли Эбигейл с вами на эту тему, – пояснила Лакост. – Может быть, она обвиняла вас в смерти сестры и отца, а также в смерти матери.

Теперь он сверлил ее недовольным взглядом:

– Нет, ничего подобного она не говорила. А вы собираетесь обвинить меня в этом?

– Обвинить вас, сэр? Нет, конечно нет. Как вы можете отвечать за то, что сделал кто-то несколько десятилетий назад и за тысячи миль отсюда? Вы же в Аллане только присматривали за обезьянками, верно?

– Да, за всеми животными. Ни в каких экспериментах я не участвовал.

– Но вы знали, что там происходит.

– Какое это имеет отношение к вашим подозрениям касательно профессора Робинсон и смерти ее подруги?

Она встала.

– Вы мне очень помогли, сэр. Merci.

Изабель Лакост оставила Винсента Жильбера, который после разговора с ней выглядел гораздо менее самоуверенным, чем до него.

* * *

Жан Ги нашел его час спустя. Не в подвале дома Робержей. Не в коробках на чердаке.

Оно было на виду у всех, а потому осталось незамеченным.

Когда ему стало ясно, что это такое, он положил находку в пластиковый пакет и понес к Гамашу. Тот был с головой погружен в процесс перебирания тысяч книг в библиотеке Робержей: раскрывал каждую, держа за переднюю и заднюю обложку, и встряхивал.

Он приобрел сей полезный навык в самом начале своей карьеры в Surete. Но узнал об этом не от первого начальника и наставника. А от своей невесты – Рейн-Мари Клутье.

Опытный библиотекарь, она рассказала ему, что люди часто кладут между страницами книг разные вещи. Деньги. Сушеные и спрессованные цветы. Письма.

Что-то хотят сохранить. Что-то спрятать.

– И где ты его нашел? – спросил Арман, взяв письмо в пластиковом пакете и надевая очки.

– Здесь. – Жан Ги показал книгу. – «Удивительные случаи всеобщих заблуждений…

– …и безумие толпы», – закончил Арман, усмехаясь и покачивая головой.

Он бросил взгляд на тома, из которых вот уже битый час пытался что-то вытрясти. Забыв об одном томе, наиболее очевидном.

– Оно лежало в начале главы «Барабанщик из Тедуорта»[125]. О привидении.

Жан Ги понял, почему не стоит радоваться этой находке, когда Арман подошел к окну и прочел письмо.

Закончив, он неторопливо снял очки, вздохнул и спросил у зятя:

– Где она?

– В кухне вместе с мужем.

Робержи пили чай и собирали пазл – как предположил Гамаш, детского уровня сложности. В итоге у них должно было получиться изображение корзинки со щенками.

– Можно вас на пару слов? – спросил Гамаш, держа вещдок таким образом, чтобы почетный ректор видела его.

Она сжала губы, помедлила, потом встала. Поцеловав склонившегося над пазлом и забывшего обо всем на свете мужа в затылок, она сказала:

– Я буду тут рядом, у печки.

Он не ответил.

Арман дождался, пока Роберж сядет в кресло, и протянул ей письмо в пакете.

– Значит, вы его нашли, – прошептала она.

– Его обнаружил инспектор Бовуар.

Она посмотрела на Жана Ги, и тот по какой-то причине почувствовал себя так, будто сделал что-то нехорошее.

– Улика, Арман? – Она увидела бирку на полиэтиленовом пакете, и это чуть ли не развеселило ее.

– Вы хотите пригласить адвоката?

Теперь она рассмеялась по-настоящему. Вернее, у нее вырвался невеселый смешок.

– В этом нет нужды.

– Расскажите нам об этом письме.

– Разве оно не говорит само за себя?

– Прошу вас, Колетт.

Она взглянула на письмо, потом аккуратно положила его на колени и накрыла ладонями.

– Я не видела его много лет. После смерти Пола ни разу. Впрочем, это не совсем так. – Она посмотрела Арману в глаза. – Я получила его в Оксфорде. Вместе с книгой. Почту доставили на следующий день после смерти Пола. Письма тогда приходили быстро. Но не так быстро, как хотелось бы. Вы его прочли?

Арман кивнул, кивнул и Жан Ги.