Без права на ошибку

– Мы до новостей уж больно охочи, потому путников и привечаем, – под конец сказал он. – Но сейчас, простите великодушно, вообще ни до чего. Беда у нас. Так что вы уж как-нибудь сами. Если покушать – хозяйке скажите, она враз сообразит. А как дальше соберетесь, так и идите своей дорогой…

– Что за беда? – спросил Добрынин.

– Такая беда хоть волком вой… – враз потускнев, сказал Николай Иванович. – Внучки… Все пятеро пластом слегли. Мои-то постарше, одному одиннадцать, другому двенадцать… А у Евгения трое, мал-мала меньше: семь годков, шесть и пять. Третий день лежат, и чем дальше, тем все хуже… Чую, не выживут. Как есть все помрут… Эх, жисть… Ведь если б мог – вот не сомневаясь жизнь-то вместо них отдал! Молодые ведь, еще жить да жить… Как же жалко смотреть-то, господи!..

– Какие симптомы? – тут же спросила Юка. И, не дожидаясь ответа, сгрузила на кровать баул и начала скоренько распаковываться.

– А вы иль доктор?.. – насторожился старик.

– Бери выше, Николай Иваныч, – ответил Данил, уже начиная смутно догадываться, что они оказались в очередном узелке. – Пожалуй, что и профессор…

– И что же… – неуверенно пробормотал старик. – Посмотрите ребятишек-то?..

– Я клятву Гиппократа давала, Николай Иванович, – не оборачиваясь от кровати сказала Юка. Руки ее сноровисто шарили по баулу, выхватывая из кармашков медицинские штучки и засовывая их в рюкзак медика. – Как же не посмотрю?.. Ведите.

Зрелище было тяжелое. В большой комнате на кроватях в ряд лежали пятеро детей. Двое самых маленьких тихонько плакали, остальные, обессилев, молчали, безразлично уставившись в потолок. В комнате было душно и мрачно – окна полностью закрыты, тяжелые темные шторы отсекали солнечный свет, пропуская самый минимум, необходимый для освещения. Но даже в этом полумраке Добрынин сумел хватануть жуткую картину до краев.

Множество мелких кровоточащих нарывов покрывали их тела. Они были везде: на груди, на животе, на голове, на руках и ногах… Часть уже вскрылись и сочились бледной тягучей сукровицей, какие-то еще только набухали, какие-то уже подсыхали – но лишь затем, чтобы спустя день на их месте возникли и начали расти новые. Гнойники нестерпимо зудели, будто где-то под самой кожицей бегали мелкие насекомые – однако чесаться было нельзя: любое воздействие на кожный покров означало появление новых ран – нарывы мгновенно лопались, причиняя ребенку мучения… Но и не чесаться тоже было невозможно, ибо зуд был еще более мучителен. И они расчёсывали. Украдкой, пока не видит мать, сестра или бабушка, занятая с другим ребенком, скребли пальчиками, срывая ногтями болячки, ковыряли, выдавливая сочащуюся сукровицу… Простыни – в пятнышках крови, желтом гное и отвалившихся подсохших корочках; их просто не успевали менять, стирать и сушить. И запах… Запах был особенный, такой, который нельзя спутать ни с чем. Это был запах боли и страданий, запах подступающей постепенно смерти.

Юка тут же принялась за дело. Данил ее раньше такой и не видал никогда – серьезная, сосредоточенная, строгая. Первым делом – открыть окна и проветрить помещение.

– Нельзя же! Ведь просквозит! – попыталась было возразить одна из девушек… – Да и глазки у них болят…

– Я сказала окна, а не шторы! Иначе вы их сгноите тут! Позакрывали все, додумались! Клушки! Здесь в воздухе тонна дерьма летает! Вы этим же дерьмом их травите! Открыть немедленно! А двери – закройте… вот. Так и сквозняка не будет! И чтоб попыток не было окна позакрывать!..

Словом – приложила так, что звон пошел.

Дальше – осмотр. Осторожно осмотрев детей одного за другим, тут же полезла в свою рюкзачок, выложила на стол почти все ее содержимое и начала колдовать над банками, склянками, плошками, мензурками, шприцами и прочей медициной. Что-то там пересыпала, смешала… погнала ту самую, возразившую, кипятить воду, другую – за новыми простынями, еще двух – на перевязку… Женщины, почуяв авторитет, закрутились вокруг нее без дальнейших возражений.

Оказав первую помощь – тщательно промазав детей густой желтой мазью и влив в каждого какие-то зелья трех разных цветов – вызвала родителей в комнату и начала опрос: как протекало, какие симптомы, в какой последовательности? И самое главное – с чего началось? Совместно составили полную картину. Началось все после того, как ребята побывали на дальнем озере. Лес они знали как свои пять пальцев, с пеленок по нему круги наворачивают, и потому сходить за грибами за пять, десять, пятнадцать километров от дома – трудностей вообще никаких. В тот день с самого утра и ушли. Поход прошел как обычно, без осложнений, если не считать того, что на пути назад самый маленький в яму упал и все вместе его оттуда вытаскивали. Вытащили – упал благополучно, ничего не сломал, только в грязи изгваздался. Вернулись к вечеру, были здоровы. А к полночи началось: один за другим свалились, начиная с самого маленького.

Записав все в подробностях, Юка посидела немного, перечитывая и размышляя – женщины в это время сгрудились у дверей и даже дыхнуть боялись, чтоб не потревожить профессоршу – и, отозвав Добрынина в сторону, сказала: