Без названия

— В 1966 году вышла книга Гилевского «Сравнительное исследование», т. е. через год после того, как он, по его словам, возвратил пакет дочери Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма и дневники Диомиди, либо их нет, либо они в музее, либо переданы дочери Диомиди. Никакого упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971 году по решению обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В первых двух изданиях книги профессора Самарина он упоминается, как хранящийся в музее. В третьем, посмертном, которое редактировал Гилевский, этой упоминание исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?

— Обращал.

— Что он ответил?

— Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему Гилевский не стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в третьем издании, дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.

— Как по-вашему, каким образом письмо Сэма Шобба могло попасть к американскому автору до того, как пакет был передан дочери Диомиди.

— У меня есть ответ на эту загадку.

— Какой?

— Пакет никуда не пропадал, не передавался в Фонд имени Драгоманова, не возвращался дочери Диомиди. Он оставался в руках Гилевского.

— Да, но в сейфе его не было, — сказала Кира.

— Мало ли куда он на время мог перепрятать пакет, а потом опять вернуть его в сейф, куда годами никто не заглядывал. Допускаете ли вы, что имея столько лет возможность вскрыть пакет, Гилевский удержался от соблазна? Если еще иметь в виду, что он был помешан на Диомиди.

— Да, но ведь сейф можно открыть только двумя ключами, один из которых у директора музея.

— А вот на эту загадку я ответить не могу, — Чаусов был подавлен скорее всего тем, что он, считавший себя лучшим знатоком публикаций, связанных с именем Диомиди, не имел понятия о книге Дж. Бэррона, вышедшей в Нью-Йорке; и еще, вероятно, вопросом: каким образом письмо Сэма Шобба к Диомиди, которое скорее всего находилось в пакете, попало к американскому автору. Если бы оно хранилось в другом месте, то было бы опубликовано давным-давно, ибо написано еще в 1947 году! И не только опубликовано, но и расцитировано!..

Кира наблюдала за Чаусовым. Он был выбит из колеи, обескуражен. И она подумала, что сейчас самое время приступить к главному.

— Надо кое-что привести в соответствие, Алексей Ильич, — начала Кира. — Первый вопрос: скажем, если вам надо пройти в музей этнографии и художественного промысла, вы покупаете билет?

— Нет. Я много лет там проработал, вахтерша Фоминична меня хорошо знает.

— Значит, если бы вы вошли туда, когда проходило шесть-семь посетителей, она могла и не обратить на вас внимания?

— Скорее всего.

— Хорошо. В тот день, когда вы говорите, вы были на выставке мебели, там было много народу?

— Не очень.

— Если бы там в это время находился какой-нибудь ваш хороший знакомый, скажем, Огановский, могли ли бы вы его или он вас не заметить?

Чаусов задумался, затем спросил:

— А что, Огановский был там тогда?

— Когда «тогда»? — спросила Кира.

— Ну… в этот день… в это время.

— Вы не ответили на мой первый вопрос.

— Пожалуй, мог и не заметить.

— А вот Огановский утверждает, что не заметить вас и Жадана, если бы вы находились там, невозможно. Народу почти не было. Впрочем, это легко проверить по количеству проданных в тот день билетов. Ведь это было уже перед самым закрытием выставки, конец дня. Кроме того, есть возможность устроить вам и Жадану очную ставку с Огановским.

Чаусов умолк. Она ждала, давая ему возможность принять какое-то решение. Наконец, сглотнув ком, Чаусов тихо вымолвил:

— Я не был на выставке.

— А Жадан?

И снова пауза.

— Я спрашиваю, Алексей Ильич, а Жадан был?

— Не знаю.

— Где же все-таки вы были в интересующее меня время?

— Я не могу вам этого сказать.

— Что так? Уж не замешана ли тут женщина? — усмехнулась Кира.

— Да.

— Боже, какие банальности! Сейчас вы скажете, что она замужем, что вы, как джентльмен не можете назвать ее имя.

— Именно так.

— Пошловато получается, как из дурного романа, Алексей Ильич. Но если вы не назовете ее, и я не смогу ее допросить, ваше алиби не стоит и выеденного яйца. Вы это понимаете?

— Понимаю.

— Итак?

— Ее зовут Виктория Петровна Непомнящая.

— Где она работает?

— Лаборанткой на химкомбинате. Комбинат в должниках, и многих сотрудников отправили в неоплачиваемые отпуска. Ее тоже.

— Кем и где работает ее муж?

— Он инженер в «Энергосетьинспекции».

— Часто бывает в командировках?

— Да.

— И в этот раз?

— Да… Я прошу вас только, если будете встречаться с нею, постарайтесь так, чтоб муж не знал, не впутывайте ее.

— Насчет не впутывать, — все будет зависеть от вашей и ее правды или неправды… Домашний адрес Непомнящей и телефон, если есть.

Он назвал.

— Значит, вы пришли, зная, что муж в командировке?

— Да.

— В котором часу?

— После пяти вечера.

— И пробыли там до?..

— Начала десятого.

— Откуда вы знали, что муж в командировке?

— Она сказала.

— Она знала, когда он должен вернуться?

— Надо полагать.

— Итак, вы пришли и?..

— Поужинали.

— С выпивкой?

— Немного.

— Что вы пили?

— Коньяк.

— Какой?

— «Десна».

— Бутылка была початая?