Без названия

— Я не тороплюсь. Слишком деликатный вопрос.

— Вы собираетесь потом встретиться с Пестеревым? Он, единственный родственник, остался как бы обойденным, все завещано вам.

— Я об этом думала. И потом я не знаю, где его искать.

— Я вам дам его телефон… У вас не возникало желания посетить квартиру Гилевского. Все-таки вы прежде там бывали.

— В общем нет, тем более, что она, вероятно, опечатана вами.

— Опечатана. Но кто-то сорвал печать и побывал там. Как думаете, не Пестерев ли?

— Об этом судить не могу, — ответила Долматова, как-то напрягшись.

Это не ускользнуло от Киры, она спросила:

— По-вашему мнению, у Пестерева мог быть второй ключ от квартиры Гилевского?

— Понятия не имею. Возможно.

— А у вас?

— У меня нет, — быстро ответила Долматова…

Задавая разные вопросы, Кира тянула время. Наконец раздался телефонный звонок.

— Слушаю, Паскалова, — Кира сняла трубку.

Звонил Войцеховский:

— Вы одна?

— Нет.

— Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел, что «пальчики» дамские. Даже не сравнивая с теми, что на дактокарте. Тоненькие папиляры. А когда сравнил — сошлось, с теми, что на дактокарте. Кто у вас сидит? Она?

— Да.

— Сейчас лаборант занесет вам.

— Большое спасибо, Адам Генрихович.

— Благодарность принимаю, — он повесил трубку.

Кира как-то весело взглянула на Долматову, подумала: «Что же ты делала там?»

Лаборант занес тоненькую папку:

— Вам от Адама Генриховича.

— Спасибо, — сказала Кира и уже Долматовой:

— Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа от квартиры Гилевского, как же вы туда проникли?

— Но я!..

— Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили след в виде отпечатков пальцев. Вот, — Кира раскрыла папочку. — Это «пальцы», которые мы нашли в квартире. А это ваши, с моих сигарет и зажигалки. Они идентичны. Человек вы образованный, надеюсь, понимаете, что это неопровержимо.

Долматова кивнула, поникла, опустила голову.

— Вы были там с Пестеревым?

— Нет, одна, — тихо ответила Долматова.

— Как вошли?

— У меня есть второй ключ.

— Откуда он у вас?

— Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я иногда приходила туда без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он на месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск, — она говорила волнуясь, короткими фразами.

— Что вам в этот раз понадобилось там?

— В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.

— Вы полагали, что есть некто, кто может вас упредить, проникнуть туда.

— Была такая мысль.

— Кого вы подозреваете?

— Пестерева.

— Подозревали только в этом?

— Не только.

— На основании чего?

— Он же не знал, что все унаследую я.

— Это единственная причина для такого подозрения?

— Пожалуй… Я нарушила закон, сорвав печать?

— А как вы думаете?!

— Что мне теперь будет?

— Ничего вам не будет, — Кира махнула рукой. — Есть факт проникновения, но нет кражи… А ключик вы мне отдайте.

Долматова достала из сумочки ключ.

— Что мне теперь делать? — спросила.

— Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна…

Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках свою пачку сигарет и зажигалку, закурила. Она с нетерпением ждала Скорика, чтобы все ему поведать.

11

«Кто-то из них врет — либо Жадан и Чаусов, что были в день и час убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там в это же время», — мысль эта донимала Киру несколько дней, пока она не решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в том же костюме, такой же худой, с нервным, несколько осунувшимся, как ей показалось, лицом. Но начала Кира с другого:

— Алексей Ильич, я хочу разобраться в датах, выстроить их последовательно. Вам знакома эта книга, — она показала ему книгу американца Дж. Бэррона «К истории ювелирного дела», изданную в Нью-Йорке в 1960 году.

Он полистал книгу, Кире показалось, что Чаусов побледнел, охрипшим голосом он произнес:

— Я об этой книге не знал… Как же так?.. Как она прошла мимо меня?! Откуда она у вас?

— Я взяла ее в библиотеке Академии наук.

— Боже мой, как она прошла мимо меня?! — повторил он сокрушенно.

— А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: «Вы правы, с оказией передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с Вами, что Ваши эскизы — мертворожденные дети. Уверен, придет время и появится возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом думаю…» Письмо это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году, по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди? — спросила Кира.

— В 1965-м, вроде так он говорил.

— Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?

— Да.