Без гроша в кармане. Среди факиров

Однажды, застав его бродившим по бесконечным коридорам огромного здания, факир почувствовал в себе непреодолимое желание убить его. Тот уходил все дальше и дальше по переходам этого, теперь ему знакомого, лабиринта. Он миновал комнаты, где жили беглецы, и шел по той части здания, которая уже много лет стояла совершенно пустой. Факир, босиком, тихо и беззвучно следовал за ним во мраке, в котором могли различить что-нибудь только его ясновидящие глаза. Он развернул страшный шелковый платок душителей и держал его обеими руками за концы. Прыжком тигра он кинулся на беспечно идущего человека, не чувствовавшего погони. С быстротой мысли он накинул ему на шею тонкую материю и затянул ее по обыкновению тугов. Но вместо короткого, отрывистого хрипения захваченной врасплох жертвы он услышал во мраке раскаты саркастического смеха, который ударил по нему, словно бич. Первый раз в жизни начальник бенгальских тугов, большой виртуоз своего дела, душитель Берар промахнулся! Быстрая дрожь пробежала по его бронзовой коже, и из пор выступил холодный пот. Здесь, верно, крылось волшебство, сверхъестественная сила. Человек продолжал скользить дальше во мраке. Берар испустил проклятие и бросился вдогонку. То ли тот был менее ловок, то ли решил поиграть с врагом в поддавки, но Берару удалось его нагнать. Оставалось схватить и опрокинуть в темноте, тем более что факир, очевидно, был сильнее его. Берар заскрежетал зубами и кинулся вперед, полагая, что враг уже в его руках. Тут бесшумно открылась боковая дверь. Беглец, очертя голову, кинулся в это отверстие. Берар смело последовал за ним, расставив руки, чтоб не дать ему возможности вернуться назад. Они очутились в большом сводчатом зале, слабо освещенном лучами молодого месяца, который смотрел в крестообразное окошко. Здесь не было другого выхода, кроме того, которым они воспользовались, по крайней мере. Берар другого не знал. Беглец плотно прижался к панели из кедрового дерева, как будто отказавшись от дальнейших попыток к бегству. Берар, со скрученным шелковым платком, собирался возобновить свою попытку, но и на этот раз ему не удалось. Панель, приведенная в движение какими-то невидимыми пружинами, подалась, повернулась и открыла углубление, в котором человек исчез. Панель моментально приняла прежний вид перед носом разочарованного Берара, вновь услышавшего смех, еще более саркастический, более презрительный. Охваченный бессильной яростью, начальник тугов накинулся на панель, но она под его напором и ударами стояла неподвижно, как каменная стена.

С быстротой мысли он накинул ему на шею тонкую материю

Глава IX

Прошло несколько минут, и Берар, которым начал овладевать смутный страх, услышал над своей головой все тот же резкий, злобный, саркастический смех, напоминающий отвратительный визг гиены.

Он немного отступил назад и увидел на расстоянии нескольких метров от полу, на возвышении типа хора, преследуемого им беглеца. Находясь в этом вполне недоступном убежище, тот мог сколько угодно насмехаться над бессильным факиром. Сладкий, тихий, мягкий голос этого истощенного, умирающего человека теперь гремел, как гром, производя потрясающее впечатление.

– Неправда ли, Берар, – насмешливо произнес он, – я разыграл с тобой хорошенькую шутку?

– Откуда ты знаешь мое имя, несчастный? О! Я сумею заставить тебя замолчать!

– Молчи, глупец, давший обмануть себя, как ребенка, заодно с этими глупыми чужестранцами, которые подобрали меня, дали приют, накормили и спасли от смерти!

– Ах, я это давно предчувствовал!

– Да, чтоб переступить порог священной пагоды, я имел мужество довести себя почти до голодной смерти. Да, у меня хватило дикой энергии на то, чтоб на деле разыграть роль одного из умирающих с Пристанища Бедствия. Я был на месте железнодорожной катастрофы… я многое узнал от умиравших индусов, бывших спутниками детей майора… я без труда приручил собаку Боба, заклинатель птиц и змей сумел заставить и собаку полюбить себя… Потом я притащился сюда в агонии, в неузнаваемом виде, и опустился, как мешок, у дверей пагоды, которую я знаю лучше, чем ты, во всех ее закоулках…

– Кто же ты такой? – пробормотал Берар, охваченный ужасом, который он даже не пытался преодолеть.

– Я согласен ответить тебе на это, ничтожный раб пундитов… слепой исполнитель приказаний, внушенных ненавистью браминов… дважды рожденных… дважды презренных и проклятых…

– Берегись! Ты поносишь святых!..

– Злые, жестокие, горделивые безумцы, о которых я забочусь не больше, чем о трупе свиньи! Лицемеры и интриганы, чьи тайны и убежища мне давно хорошо известны и которых я буду постоянно преследовать и постоянно настигать!

– Спрашиваю тебя еще раз, кто ты?

– Я тот, кто посоветовал англичанам осквернить тело Нариндры… Я – брамин, лишенный своего сана… я – индус, отрекшийся от своей веры… я – живое воплощение ненависти к кастам… козел отпущения английского правительства и заклятый враг тех, кому ты служишь! Я – Биканель!