Без гроша в кармане. Среди факиров

– И это тот, которого мы подобрали на улице умирающим! Тот, которого мы спасли, которому мы сострадали! Приходится сознаться, что есть добрые дела, которые марают того, кто их сделал!..

Не помня себя от ярости после этих слов, которые хлестали его будто плеткой, индус с силой схватил несчастную женщину за руки и закричал:

– Я арестую вас именем Ее Величества Королевы!

– Несчастный раб! Ты посмел меня тронуть! – воскликнула гордая американка.

Она без труда освободилась от него, и ее нежная рука с изящными пальчиками со всей силы хлестнула Биканеля по лицу. Получив пощечину, полицейский потерял всякое самообладание и закричал, обезумев от ярости и стыда:

– Я арестовал вас именем королевы… теперь арестую вас от своего имени… вы будете моей, исключительно моей пленницей! Английские власти не смогут помочь вам. Я буду неумолим… Вы и все ваши близкие отныне будете в полном моем распоряжении… вы заплатите кровавыми слезами за это оскорбление!

Смелая до самозабвения, графиня Солиньяк ответила ему резким, нервным смехом, еще более презрительным и уничижительным, чем сама пощечина.

– Оставьте свои угрозы! – сказала она с гордым достоинством. – Знайте, что ничто на свете не могло и не может меня испугать. А вы, любезный, для нас не более чем воробьиное пугало. Вы можете убить нас, но никогда не одолеете и не напугаете. Ваши угрозы – это не более как слова, и слова, способные испугать разве только какого-нибудь раба из населяющих эту отверженную страну, но не таких людей, как я, которые в ответ могут лишь пожать плечами.

Индус взял в руки длинный шелковый шарф, образчик легкой и изящной ткани, которыми так гордятся неподражаемые бенгальские мастера. Он медленно раскачивал его, как делают фокусники, и заставлял извиваться на манер змеи. Шарф, точно живой, шевелился все быстрее и быстрее. Вдруг ловким, свойственным искусным фокусникам, движением индус прикрутил шарфом руки миссис Клавдии, привязал их плотно к ее туловищу и последним концом обвязал ей ноги: казалось, ее со всех сторон обвила черная змея. Молодая женщина теперь решительно не могла пошевельнуть ни рукой, ни ногой, не могла сделать ни малейшего движения, чтобы не упасть. Но и теперь она не желала признать себя побежденной и прибавила с насмешкой:

– Одна балерина в моем отечестве, Лой-Фюллер, танцует с шарфом, но обращается с ним гораздо лучше, чем вы. Вам не мешало бы взять у нее несколько уроков.

При этой новой насмешке, обнаружившей с ее стороны полное, ничем не нарушимое душевное спокойствие, Биканель заскрежетал зубами и грубо дернул за шарф. Миссис Клавдия пошатнулась и чуть не упала. Но Мэри, которая до сих пор была немой и негодующей свидетельницей этой сцены, поддержала свою приятельницу и бросила полицейскому в лицо:

– Подлец!

Отчаявшись поколебать эти железные натуры, Биканель сделал быстрый знак своим сообщникам, которые во время этой дерзкой сцены не двигались с места. По его знаку от группы отделились четыре человека, погасили свои факелы о каменные плиты и бросились к миссис Клавдии и Мэри. Они грубо схватили, подняли их и понесли, следуя за Биканелем, который открывал шествие. По свойственной восточным людям утонченной жестокости он хотел на минуту поставить непоколебимую молодую женщину лицом к лицу с ее связанным мужем. Увидев любимого, Патрика и преданных им слуг связанными, скрученными, она вся затрепетала от гнева на того, кто совершил это отвратительное насилие. Она призвала на помощь все свое мужество и, вместо того чтобы пасть духом, жаловаться, продолжала в насмешливом тоне.

– Джордж, мой друг, – сказала она живо, – если вы согласны, то велим, когда освободимся, дать 50 розог этому негодяю, который не чувствует даже животной благодарности. 25 будет дано ему за Мэри и 25 за меня! Мы – женщины и поэтому вообще склонны к состраданию… но он чересчур злоупотребил этим. Не правда ли, Мэри?

– Правда, правда, по 25 за каждую из нас… но надо будет бить покрепче! А ты, мой милый Патрик, я даже не хочу ободрять тебя… это все не серьезно…

– Браво, Мэри! – вставила графиня. – Это в самом деле не серьезно, они просто ломают комедию. Эти карикатуры на людей хотят заставить нас терпеть карикатурные мучения. А вы, Джордж, мой милый друг, будьте уверены во мне, как я уверена в вас. Как вам известно, я ваша верная подруга в жизни и в смерти такой останусь.

Капитан Бессребреник, лежавший на спине, лишенный возможности пошевельнуться, смотрел на свою достойную восхищения жену взглядом, полным неизъяснимой любви и сожаления.

Он глухо застонал, жилы на его лице на один момент налились, потом вдруг к нему вернулось спокойствие, и его взгляд, полный презрения, перенесся на Биканеля, который отвечал молодой женщине:

– Ваша жизнь не долго продлится. Впрочем, этого времени вполне достаточно, чтобы сломить вашу дерзость, – и, обратившись к своим напарникам, добавил:

– Теперь возьмите их и унесите. Хватит заниматься болтовней! Надо действовать!