Берегись! Сейчас я буду тебя спасать

Домик виднелся из-за зарослей и выглядел заброшенным, но свет в окнах горел, а вокруг летали зачарованные светляки. В городах давно такого не было, никто уже не украшал дома этими волшебными огоньками, не тратился попусту на уют, предпочитая обходиться простыми и “изящными” деталями интерьера.

Посреди дороги мерцала защита, воздух вибрировал, чуть подрагивал.

Дверь приземистого домика распахнулась, и мужичок лет пятидесяти, сухонький и бородатый, выглянул на улицу, ёжась от холода.

– Вам чегось?

– Ночлег бы, заблудились и нарвались на разбойников, – ответил Глер настороженно.

– А эт вам что, постоялый двор? – гаркнул мужичок.

– Прошу вас, мы так устали, – подала голос Эмма и тоже спрыгнула с лошадки. – Мы с супругом направлялись в Нардин, но разбойники забрали нашу вторую лошадь…

Мужичок смерил пристальным взглядом и Эмму, и Глера, а потом вышел из домика затворив за собой дверь.

– Так вы едите не в Наддин, – с подозрением протянул он. – Там – Нортон!

– Мы знаем, но путь до Нардина для нас закрыт. Разбойники… мы от них бежали.

Глер совсем продрог в одной только рубашке, плащ он как вернул Эмме, так и не забирал от греха подальше.

Мужичок не сдавался, но в его взгляде зажёгся интерес.

– Что у вас есть?

Эмма и Глер переглянулись.

– М-мы… – начала Эмма. – М-мы… разбойники у н-нас…

– Ох, горе с вами, – гаркнул мужичок. – Спать будете на чердаке, и из еды дам только чаю и хлеба! Жена! Нагрей воды для этих несчастных!

* * *

Пост уже давно не работал. Нардин и Нортон были территорией одного государства уже много лет, только, кажется, никто не сказал об этом постовому. Старичок морщился, вздыхал, но пропускал путников, нагоняя на себя важности и всё считал, что нардинцы-проходимцы, а нортонцы-молодцы.

Чердак оказался скверным, но тёплым. Пол устлан толстым слоем соломы, а по центру дымовая труба, нагретая из-за затопленного в домике камина.

Потолки были низкими, так что Глер пригибался, а крыша хлипкой, так что были слышны завывания ветра.

Жена постового накрыла в столовой обед, позволила спуститься и отдохнуть у огня. Дала и хлеб, подогретый на вертеле, и пустую похлёбку, и две кружки сладкого чаю, и даже хотела достать остатки чёрного вина, но супруг не дал добро.

– Вы очень любезны, спасибо, – шепнула Эмма.

Она сидела у тёплого бока камина, не снимая плаща, и макала хлеб в похлёбку.

– Да у нас жеж тепло, – возмутилась хозяйка. – Вон и муженёк твой уже не дрожит, а тож какой колотун его взял, как вошёл… ух… сколько ж вы проскакали по этому холоду. И вот ведь, до Лавалле всего ничего, а из Нортонского леса вечно тянет ледяным.

– Ну! Разболталась! – гаркнул постовой, сел за стол напротив Глера и стал пристально его изучать. – Не нравится мне… не нравится…

Глер не отвечал. Жевал хлеб и только изредка поднимал на хозяина твёрдый, лишённый страха взгляд.

– Мы честные люди, – наконец, произнёс Глер. – И честно просим о помощи, поскольку не имеем иного выбора.

– Так-то оно так… Но ежели нагрянет кто? – медленно говорил постовой.

– То вы нас сдадите, – сжав губы, ответил Глер, и постовой улыбнулся.

Всё будто переменилось.

Хозяин вскочил на ноги и зашагал по домику, пригибаясь под балками и размахивая руками.

– Ха! Так и знал, что не всё чисто! – глаза его засветились не то возмущением, не то интересом. – Так и знал!

– Мы всё ещё честные люди. Попавшие в нелепую историю.

– И кто же по вашу душу придёт? М?

– Кто бы ни пришёл… мы защиты не просим. Только ночлег.

Хозяин остановился перед стулом Глера, и на секунду Эмме показалось, что сейчас им придётся собираться и идти своей дорогой.

– С чердака ни шагу, – велел постовой, окинул строгим взглядом так и не скинувшую плаща Эмму, и уселся в кресло в дальнем углу.

– Кушайте… кушайте…

Хозяйка смотрела на гостей с жалостью, и, если бы не это, пожалуй, Эмма бы от страха сбежала.

Ей не нравилось, что её подозревали. Что её сдадут при первой возможности. Казалось, будто эти простые люди несправедливы, в то время как встреченные ранее аристократы и богачи – были милы и любезны.

Но милая женщина-хозяйка внушала спокойствие. Она была пухлой и очаровательно свеженькой. С белой кожей и пшеничного цвета волосами. Невысокая, румяная. Эмма с каждой минутой всё больше убеждала себя смотреть не на строгого постового, а на его милую супругу.

– Мы пойдём спать, – кивнул на прощание Глер, когда с ужином было покончено, а Эмма нехотя отлепилась от камина, тут же ощутив холод.

Но на чердаке было удивительно жарко, хоть и пахло соломой и пылью.

Эмма скинула плащ, Глер постелил его в углу, сделав ложе, и оба сели на краешек, не решаясь лечь. Их голем устало бродил рядом, как ручной зверёк, магия в нём истощалась, и скоро он уже должен был уснуть.

– Нужно спать, завтра будет тяжкий день, – шепнул Глер.

Эмма подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Я могу вас попросить?

Глер не мог видеть, как её щёки залила краска, а глаза налились слезами отчаяния.

– Обнимите меня, прошу вас. Если вы скажете, что не станете – я не приму… Я так…