Берегини

– Нет, – отозвалась Йорунн, прихлебывая свежего молока из кружки. – Она рядом в лесу жить будет и ко мне прибегать. А вернется Вард – уж как захочет. Если он от собак ее убережет, может, с ним и останется.

Смэйни кивнула, а потом спросила шепотом:

– Траву-то волшебную отыскала?

Девушка удивленно подняла брови. Старушка стала объяснять:

– Мы вчера всполошились, да Сакси пришел и сказал, что беспокоиться не о чем: Йорунн, мол, отправилась на поиски верного средства, что тоску изгоняет и лечит сердечную боль. Тут я и вспомнила про чудесную симтарин-траву, о которой Хравн еще говорил.

Йорунн улыбнулась, покачала головой. Вот озорник – догадался, чего наплести! Но дело сделал доброе. Непременно надо найти его да спасибо сказать.

Сакси любил подниматься на скалы, туда, где морские птицы вили свои гнезда, и смотреть с высоты на море и фиорд. Йорунн заметила наверху знакомую светлую рубаху и по узенькой тропке кое-как забралась на кручу. Сакси сидел возле самого обрыва на теплой от солнца каменной плите. Ветер трепал его длинные светлые волосы.

– Вот ты где! – весело проговорила Йорунн, немного отдышавшись. – Насилу отыскала, все ноги сбила… Хотела поблагодарить за то, что ты беду от меня отвел.

Молодой ведун поглядел на нее и усмехнулся. Но на этот раз в его взгляде не было радости, а в усмешке слышалась горечь.

– Ты ничего не знаешь, Йорунн, – негромко сказал он. Голос к нему уже почти вернулся, оставалась лишь легкая хрипотца. – И потому не смей меня благодарить. Я ведь вижу то, что порой не видят другие. Знаю, что ты плачешь ночами и все гадаешь: в чем твоя вина? Что не так сказала или сделала?

Девушка медленно подошла и молча уселась рядом.

– Вот только ты-то здесь ни при чем, – вздохнул Сакси. – Это я во всем виноват, Йорунн. Не Эйвинд, а я причина твоих слёз. И мне от этого так же плохо, как и тебе. Хотел раньше все рассказать, да смешно: не мог! Злую шутку сыграли со мной боги; но тот, кто лишает разума, способен и вразумить.

– Я не понимаю тебя, – прошептала Йорунн. – Ты?.. Почему, Сакси? И боги…

– К слову, о богах, – Сакси прищурился, глядя на девушку. – Я слышал, что говорили той ночью воины. Дескать, моя мать обнимала всех подряд, а потом слагала разные небылицы… Это не так. Моя мать была девушкой, к тому же невестой, когда, заблудившись в лесу, повстречала Лукавого Бога. Она вернулась домой лишь под утро, и я уже жил у нее под сердцем. Она рассказывала мне, что у моего отца были льняные кудри и черные глаза, которые, когда он склонялся над ней, становились золотыми. Ему невозможно было противиться, так прекрасен он был… Вскоре моя мать вышла замуж и ранней весной родила меня. После у нее с мужем были другие дети – темноволосые и сероглазые, как все в нашем роду. А я стал ее проклятием и позором. Ее муж, которого я ни разу не назвал отцом, ненавидел меня, и ее не сумел простить. Однажды, когда мне уже исполнилось семь, он на моих глазах ударил мать по лицу и назвал потаскухой… Я не очень хорошо помню, что сказал тогда, но муж моей матери, человек крепкий и сильный, с тех пор не может поднять даже ложку: обе руки его висят, словно плети, а язык навсегда отнялся. После этого случая мне нельзя было оставаться на острове Нюд. Я поговорил с матерью, собрал свой дорожный мешок и сел на первый попавшийся корабль. На прощание мать благословила меня и дала первый гейс – я тебе про него говорил. Раз в семь лет я должен возвращаться на родину, чтобы обнять мать, братьев и сестер. И чтобы напомнить всем, кто говорит или думает о них плохо, что я жив и, если понадобится, смогу защитить свою семью.

– Ты скучаешь по ним, да? – пожалела его Йорунн. Но Сакси только мотнул головой:

– Я никогда не скучаю. Но еще не было дня, когда бы я не думал о них. Те, кого любишь, всегда рядом, если ты носишь их в своей памяти.

Йорунн подумала: да, так и есть…

– Про второй гейс я тебе тоже рассказывал. Его дал мне мой первый учитель, франкский монах, как и я, покинувший свою родину. До встречи с ним я игрался с данной мне силой и всем подряд открывал будущее, потому что был глупым ребенком. Он научил меня думать, прежде чем говорить, а говорить не раньше, чем спросят. И объяснил, что такое гейсы, и что нарушившего непреложный обет ждет неминуемая кара, чаще всего смерть.

Девушка молча кивнула.

– Третий гейс я получил, когда проводил свою тринадцатую весну. Странствия по миру привели меня на далекий и жаркий юг, где я встретил свою первую женщину. Она была намного старше меня – прекрасная, как сама богиня любви, она служила этой богине. Добродетельнее, мудрее и совершеннее женщины я не еще встречал. Эта женщина любила бесстрашного полководца, прославленного, могучего воина. Он ее тоже любил, уже много лет, с той поры, как впервые увидел. И вот однажды, устав ждать его из очередного завоевательного похода, эта женщина спросила меня, воссоединится ли она когда-нибудь со своим возлюбленным?