Берегини

Когда Асбьерн все же позволил брату Надёжи плыть с ними на север, вместе с облегчением Долгождана почувствовала и тревогу. Кто знает, а вдруг следом за своим избранником явится в Вийдфиорд и безжалостная Морана-Смерть? Но потом отлегло от сердца: ведь встретят их в Рикхейме и всеведущий Сакси, и умница Йорунн, и если окажется, что Лешко приносит беду, они молчать не станут. И тогда отправится колдун искать лучшей доли в другом фиорде.

Глава 31

Тем временем жизнь в Рикхейме шла своим чередом. Лебеди принесли на север теплую сухую весну и пообещали урожайное лето. Люди начали готовить землю к посеву, вывели на нижние луга коров и коз, а когда подросла трава на верхних пастбищах – погнали стадо на сетер. Выходили в море за сельдью и били в лесу дичь, чтобы на столе всегда были рыба и мясо. Воины конунга должны хорошо питаться, чтобы набраться сил перед большим походом.

К середине весны новый драккар был уже почти достроен: заканчивая отделку, подмастерья крепили с внутренней стороны бортов особые рейки, на которых держались щиты, вытесывали скамьи для гребцов и отлаживали снасти для паруса. Пригодилось полотнище, снятое со свейского корабля; только Эйвинд велел перекрасить добротную ткань, из полосатой сделать ее одноцветной, синей, как морские глубины, как старый плащ конунга Торлейва, его отца.

Вот только носового дракона так и не нашли. Снег в лесу как назло держался долго, таял неохотно, и сколько ни отправлял Эйвинд людей на поиски, ничего подходящего они не принесли. Спрашивали Сакси, просили указать место, где растет заветное дерево, но ведун только пожал плечами:

– Оберег силой не добывается. Если не показался сам, значит, не время еще. Или добытчики не те.

Вскоре после весеннего равноденствия Весна-Гудрун подарила Лодину обещанного сына. Роды принимала Ботхильд, юная Халла неотлучно находилась при ней, делая все по слову повитухи: поддерживала огонь в очаге, носила и грела воду, заваривала для роженицы особые травы, помогала при сильных схватках и изредка выбегала за дверь к измучанному ожиданием кормщику, чтобы подбодрить его обещанием – мол, уже скоро…

И вот, наконец, в доме послышался крик младенца. Вскоре Ботхильд вынесла Лодину крохотного, завернутого в пеленки мальчишку с красным сморщенным личиком.

– Я назову его Тордом, в честь Торда-кормщика, так и не увидевшего Вийдфиорд, – дрожащим от волнения голосом проговорил счастливый отец. – И поднимусь с ним на палубу корабля, чтобы приложить его ручонку к правилу. Пусть, когда он вырастет, его место будет у рулевого весла.

Он окропил малыша водой из чаши, как того требовал обычай, а потом спросил:

– Какое имя дала ему моя жена?

Ботхильд сказала:

– Если я верно расслышала, она называла его Светозар.

Тремя днями позже и Арнфрид, младшая дочь Унн, разрешилась от бремени крепкой, здоровой девочкой. И Ботхильд позволила, чтобы Халла сама перетянула новорожденной пуповину и перерезала ее. А потом, насмотревшись, как девушка бережно пеленает и укачивает плачущего младенца, сказала ей:

– Время твое пришло. Вернутся люди Асбьерна из похода на Мьолль – выбирай того, к кому сердце потянется. Этой осенью выдадим тебя замуж.

В Рикхейме праздновали Сумарблот, первый день лета.

Этот праздник не был таким шумным, как Йоль – обычно в этот день готовили побольше еды и всяких разных угощений, пели за столом песни и благодарили богов за еще одну пережитую зиму. Приносили на пир недавно родившихся детей, чтобы показать их конунгу, объявляли о будущих свадьбах и обменивались подарками.

Йорунн вспомнила словенский обычай и с утра напекла оладушек. Круглые, румяные, они напоминали маленькие солнышки – съешь такой и получишь частичку солнечного жара, оберегающего от напастей и болезней, от сглаза и порчи. Еще до начала пира Йорунн отнесла вкусное печево в длинный дом, а когда уже собралась уходить, увидела Эйвинда. Вождь на мгновение задержал ее возле дверей, взял за руку, что-то вложил в ладонь. Йорунн не удержалась, посмотрела: золотое колечко, тонкое, узорное. Застыли в блестящем металле весенние лесные цветы и травы.

– Когда я был мальчиком, я часто помогал кузнецу, – негромко сказал Эйвинд. – Он учил меня делать такие вещи. Одно время я даже думал, что мое место у наковальни.

– Спасибо тебе, – прошептала девушка, надевая колечко на палец. – А у меня для тебя тоже подарок есть. Приходи как стемнеет к моему дому.

Днем Снежка уводила подросших щенков в лес, учила охотиться, а ночевать по-прежнему возвращалась в логово, устроенное возле дома ведуньи. Двухмесячные волчата, крупные и лохматые, в отца, до того, как угомониться, бегали друг за дружкой, с рычанием возились в траве, пугая старую Смэйни, игриво хватали за ноги подходивших к ним людей. Впрочем, Эйвинда они немного побаивались – припадали к земле, поскуливая, а потом перекатывались на спину, подставляя еще не поросший шестью живот. И радовались, когда вожак человечьей стаи протягивал руку, гладил, почесывал их за ушами.