Бен-Гур

Симонид — шейху Ильдериму.

Друг мой!

Богатый опыт заставляет послать тебе еще слово.

Есть знак, который все, кто не римлянин, и имеет деньги или добро, подверженные риску, воспринимают как предупреждение: появление у кормила власти высокопоставленного римлянина, облеченного неограниченными полномочиями.

Сегодня прибывает консул Максентий.

Я предупредил тебя.

Успешный заговор против тебя, друг мой, не может обойтись без Ирода; большие твои богатства находятся в его доминионах.

Потому будь начеку.

Сегодня же утром свяжись со своими верными стражами дорог, ведущих к Антиохии, и вели обыскивать каждого гонца; если обнаружатся личные послания, имеющие отношения к тебе или твоим делам, ты должен ознакомиться с ними.

Лучше бы ты получил это вчера, но и сейчас не поздно, если ты будешь действовать решительно.

Если гонцы отправились из Антиохии нынче утром, то твои посланцы, знающие тайные пути, смогут передать приказ вовремя.

Не медли.

Сожги это, прочитав.

Твой друг, о мой друг.

СИМОНИД.

Ильдерим перечитал письма, снова положил их в полотняный пакет и сунул за кушак.

Тренировка вскоре закончилась, заняв в общей сложности два часа. Бен-Гур подъехал к Ильдериму.

— С твоего позволения, шейх, — сказал он, — я верну арабов в шатер и выведу снова после полудня.

— Я передаю их в полное твое распоряжение, сын Аррия, до конца игр. За два часа ты сделал больше, чем этот римлянин — да обдерут шакалы мясо с его костей — за много недель. Мы победим — клянусь славой Божией! — мы победим.

У шатра Бен-Гур не оставлял коней, пока о них не позаботились, а затем, искупавшись в озере и выпив чашку арака с шейхом, чей дух ликовал по-царски, переоделся в свое еврейское облачение и пошел прогуляться по Саду в компании Малуха.

Разговор между ними был длинным, и не все в нем представляло интерес для нас. Одна часть, однако, должна быть упомянута. Говорил Бен-Гур.

— Я дам тебе письменное распоряжение относительно моего имущества, оставшегося в караван-сарае у моста Селевкидов. Привези его сегодня, если сможешь. И, добрый Малух, если я не слишком утруждаю тебя…

Малух запротестовал, выражая искреннее желание помочь.

— Благодарю тебя, Малух, благодарю. Я верю твоим словам, потому что мы — собратья из древнего племени, а наш враг — римлянин. Тогда, во-первых, поскольку ты — деловой человек, а шейх Ильдерим, боюсь, — нет…

— Как почти все арабы, — серьезно вставил Малух.

— Нет, я не сомневаюсь в их уме, Малух. Однако лучше бывает, когда присматриваешь за ними. Чтобы сэкономить на штрафах и прочих неприятностях, тебе стоило бы зайти в цирк и проверить, все ли предварительные условия соблюдены. Ну, а если бы тебе удалось получить копию правил, услуга стала бы неоценимой. Я хочу знать, какие цвета должен носить, и, особенно, под каким номером выйду на старт; хорошо если он окажется рядом с Мессалой — все равно справа или слева, — если же нет, но ты сможешь изменить — сделай это. У тебя хорошая память, Малух?

— Бывало, что она подводила меня, но никогда, если ей, как сейчас, помогало сердце.

— Тогда я рискну попросить еще об одной услуге. Я видел вчера, как гордится Мессала своей колесницей — и по праву, ибо лучшей нет и у цезаря. Не сможешь ли ты выяснить, тяжела она или легка? Я хотел бы знать точный вес и все размеры. Но даже если тебя постигнет неудача во всем остальном, выясни точное расстояние от оси до земли. Ты понял, Малух? Я не хочу предоставлять ему никаких существенных преимуществ. Внешний вид меня не интересует; в случае моей победы он только усугубит его позор. Но если есть настоящие преимущества, я должен знать о них.

— Понимаю, понимаю, — сказал Малух. — Перпендикуляр, опущенный из центра оси — вот, что тебя интересует.

— Совершенно верно, и могу тебя обрадовать: это последняя просьба. А теперь вернемся в довар.

У входа в шатер они встретили слугу, наполнявшего бутылки свежим лебеном, и остановились освежиться. Вскоре Малух уехал в город.

Пока их не было в доваре, оттуда выехал хорошо вооруженный гонец с поручениями, рекомендованными Симонидом. Гонец был арабом и не вез никаких записей.