Бен-Гур

ГЛАВА II Ильдеримовы арабы в упряжке

Примерно в то же время, когда курьеры с пакетами вышли из дверей Мессалы (самый ранний час утра), Бен-Гур входил в шатер Ильдерима. Он искупался в озере и позавтракал, а теперь был в легкой тунике без рукавов, едва достигающей колен.

Шейх приветствовал его с дивана.

— Мир тебе, сын Аррия, — произнес он с восхищением, ибо никогда еще не видел такого воплощения цветущей, могучей, уверенной в себе мужественности, — Мир и пожелания удачи. Лошади готовы, я готов. А ты?

— Мир, которого желаешь ты мне, я желаю тебе, шейх. Благодарю за добрые пожелания. Я готов.

Ильдерим хлопнул в ладоши.

— Лошадей сейчас приведут. Садись.

— Они запряжены?

— Нет.

— Тогда позволь мне самому сделать это, — сказал Бен-Гур. — Мне необходимо познакомиться с твоими арабами. Я должен знать их по именам, о шейх, чтобы обращаться к каждому в отдельности; должен знать их характеры, ибо кони как люди: отчаянного не мешает побранить, а робкому помогут похвала и лесть. Пусть слуги принесут упряжь.

— А колесница? — спросил шейх.

— Я обойдусь без нее сегодня. Взамен пусть приведут, если можно, пятого коня, неоседланного, как они, и такого же быстроногого.

Ильдерим заинтересовался.

— Пусть принесут упряжь для четверки, — сказал он слуге, — и уздечку для Сириуса.

Затем шейх встал.

— Сириус — моя любовь, а я — его, о сын Аррия. Мы дружим двадцать лет — в шатре, в бою, во всем мы были друзьями.

Он поднял разделяющий полог, пропуская Бен-Гура к лошадям. Те двинулись навстречу. Конь с маленькой головкой, горящими глазами, шеей, как сегмент натянутого лука, и мощной грудью, завешенной густою гривой, нежной и волнистой, как девичьи локоны, низко и приветливо заржал, встречая хозяина.

— Добрый конь, — сказал шейх, хлопая по каштановой морде. — Доброе утро, добрый конь. — Обернувшись к Бен-Гуру, он добавил: — Это Сириус, отец тех четверых. Мира, их мать, ждет нашего возвращения, ибо она — слишком большая ценность, чтобы подвергаться риску в местах, где есть рука сильнее моей. А кроме того, — он рассмеялся, — кроме того, я сомневаюсь, что племя вынесет разлуку с ней. Она — их слава; они поклоняются ей; они смеялись бы, промчись она галопом по их телам. Десять тысяч всадников, сынов пустыни, спросят сегодня: «Ты слышал о Мире?» И услышав: «С ней все хорошо», скажут: «Славен Бог!»

— Мира, Сириус — это названия звезд, не так ли, шейх?

— спросил Бен-Гур, подходя к каждому из четверки и их отцу и протягивая им руку.

— Почему бы нет? — отвечал Ильдерим. — Был ли ты когда-нибудь ночью под открытым небом пустыни?

— Нет.

— Значит, ты не можешь знать, как мы, арабы, зависим от звезд. В благодарность мы дарим их имена своим любимым. У каждого из моих предков была своя Мира, и эти дети — тоже звезды. Это — Ригель, а вот — Антарес, там — Альтаир, а сейчас ты подходишь к Альдебарану, младшему из них, но не худшему — отнюдь! Он понесет тебя против ветра, так что тот заревет в ушах, как Акаба; он понесет тебя, куда прикажешь, сын Аррия, хоть в раскрытую львиную пасть.

Принесли упряжь. Бен-Гур собственными руками снарядил лошадей, своими руками вывел из шатра и тогда пристегнул вожжи.

— Приведите Сириуса, — сказал он.

Араб не смог бы легче взлететь на спину скакуна.

— А теперь — вожжи.

Поданные вожжи были тщательно разобраны.

— Добрый шейх, — сказал он, — я готов. Пусть проводник едет впереди до поля, и пришли туда кого-нибудь с водой.

Начало не доставило хлопот. Лошади не пугались. Новый возничий выполнял свою роль спокойно и доверительно, а это всегда вызывает ответное доверие. Порядок езды в точности соответствовал управлению колесницей с тем лишь исключением, что Бен-Гур ехал верхом на Сириусе. Ильдерим воспрял духом. Он расчесывал бороду, довольно улыбался и бормотал: «Клянусь Славой Божией, он не римлянин!» За ним пешком следовали обитатели довара: мужчины, женщины и дети, разделявшие его волнение, если не доверие.

Поле оказалось просторным и вполне подходящим для тренировки, к которой тут же и приступил Бен-Гур, сначала заставляя четверку бежать медленно, поворачивая под прямыми углами, затем — большими кругами. Начав с шага, он перевел коней на рысь, постепенно ускоряя которую, пустил, наконец, в галоп; через некоторое время сузил круги, а потом стал делать беспорядочные повороты направо и налево. Так продолжалось в течение часа, и лишь тогда Бен-Гур решил сделать перерыв. Перейдя на шаг, он подъехал к Ильдериму.

— Дело сделано, осталось только закрепить тренировкой, — сказал он. — Я рад за тебя, шейх, имеющего таких слуг, как эти. Посмотри, — продолжал он, спешившись и подходя к лошадям, — ни пятнышка на крупах, и дыхание легкое, как в начале. Я рад за тебя, и вряд ли, — он взглянул горящими глазами в лицо старика, — вряд ли от нас уйдут наша победа и наша…