Белый олеандр

Или еще лучше домик в лесу, думала я, рассовывая по шкафчикам какао и растворимый напиток. Зимой все занесет снегом, вокруг зубцы гор, добраться можно только пешком. Я бы рубила дрова, завела несколько собак, корову и, может быть, лошадь, запасла бы продовольствие и не покидала домик годами. Вскопала бы огород. Лето короткое, но я успевала бы вырастить достаточно всего.

Мама ненавидела деревню, вечно спешила обратно в город. Рядом с ней город можно было терпеть: бесплатные четверги в городском музее, воскресные концерты, поэтические чтения, ее друзья, которые играют, рисуют и ваяют свои интимные места из гипса. А теперь какой смысл?.. Со дня ее ареста я ни разу не была в музее. Как раз в то утро прочитала в газете о выставке Джорджии О’Кифф в Музее искусств и спросила Марвел, не свозит ли она меня.

— Извините, принцесса Грейс! А дальше что? Опера?! Смени Кейтлин подгузник, мне надо в туалет.

Я позвонила в автобусную компанию. Дорога в одну сторону займет три часа. В какую же даль меня занесло…

Если машина поломалась посреди пустыни, действовать надо быстро. В пустыне Мохаве, например, температура в тени достигает шестидесяти градусов. За час с по́том выходит больше литра жидкости. От жажды люди сходят с ума: танцуют, поют и кидаются обнимать кактус сагуаро, думая, что это любовник, мать или Христос. А потом убегают окровавленные и умирают. Чтобы выжить в пустыне, надо пить не меньше литра в день. Экономить нет смысла, в кино все врут. Пить меньше — значит совершать самоубийство.

Я размышляла об этом, убирая в ванную огромную упаковку подгузников и туалетную бумагу. Надежда надеждой, но надо еще заботиться о себе в настоящем, иначе не выжить. Надо собрать утреннюю росу в колпаки с колес, слить воду из радиатора и закопаться по шею в песок. А с наступлением темноты пуститься под звездами в путь по своим следам. Нужен фонарь и компас. Надо знать, с какой стороны ты пришел.

Дейви все это умел. Я вдруг поняла, что он тоже бы выжил.

В долгих сумерках увеличивающегося дня я занялась ужином, думая о пустыне и представляя себя по шею в песке, как вдруг ухо уловило урчание машины, свернувшей к соседскому дому. Я подняла глаза и увидела эффектную темнокожую женщину в белом льняном костюме. Я видела ее всего пару раз, когда она брала с порога журналы или уезжала вечером в шелках и жемчуге. Она никогда не разговаривала с нами или другими соседями.

Марвел тоже услышала машину и, забыв про бутылочку Кейтлин, сердито уставилась мне через плечо.

— Чертова шлюха! Герцогиня Виндзорская, тоже мне! Прямо тошно!

Соседка вынула из машины цвета шампанского два небольших пакета из магазина здорового питания.

— Мам, сок! — заныла Кейтлин.

Марвел вырвала свою рубаху из маленьких ручек и повернулась ко мне.

— Не вздумай с ней знакомиться. Господи, еще недавно приличный был район! А теперь одни черномазые, шлюхи, китаезы да латиносы с курами во дворе. Дальше-то что будет?

Марвел говорила мне все это, словно мы с ней состоим в местном тайном обществе ариев.

— Разведу сок, — сказала я.

Даже стоять рядом с ней было противно.

Я болтала в воде порошок и смотрела, как соседка подняла на крыльце журналы и сунула их в пакет с покупками. Туфли с открытой пяткой и черными мысками напоминали оленьи копытца.

Затем она скрылась в доме со ставнями, и стало грустно. С другой стороны, я радовалась, что она исчезла из поля зрения Марвел, с губ которой текли горячие и вонючие, точно деготь, слова. Интересно, считает ли женщина в льняном костюме, что мы все такие, как Марвел, что и я — такая? Вероятно, да.

Марвел наполнила бутылочку, протянула ее Кейтлин, и та поковыляла прочь, сжимая любимую бархатную подушечку с надписью «Гуам».

— Катается повсюду на «Корвете», — проворчала Марвел. — Тычет ею приличным людям в лицо. Как будто мы не знаем, как она на нее заработала! На лбу написано!

Авто поблескивало, точно мужские бедра, мускулистые и упругие. Хотелось лечь на капот. Я бы, наверное, сразу кончила. Я перевела взгляд с навеса для машины на дом. Вот бы можно было стоять здесь весь вечер и ждать, пока она снова выйдет…

Помыв посуду и уложив детей, я выскользнула в боковую дверь и остановилась рядом с ее палисандровым деревом, которое роняло через забор на наш асфальт фиолетовые цветы, насыщая благоуханием теплый вечер. Сквозь ставни просачивались музыка и женское пение. Сначала я даже приняла ее за пьяную, а потом поняла, что все дело в манере произносить слова, перекатывая их на языке, как шоколадные конфеты с вишневой начинкой.

Не знаю, сколько я стояла так в темноте, покачиваясь под музыку и слушая звучный, как охотничий рог, голос. Просто невероятно, что такая элегантная женщина живет по соседству, рядом с нашим домом и нашим пятидесятидюймовым телевизором! Хотелось прокрасться под ее окна, заглянуть в щель между широкими плашками ставен и посмотреть, что она там делает. У меня не хватило духу. Я подняла с земли пригоршню фиолетовых цветов и уткнулась в них лицом.