Белый олеандр

Я читала все: Колетт, Франсуазу Саган, «Шпион в доме любви» Анаис Нин, «Портрет художника в юности», «Луна и грош» о Гогене и короткие рассказы Чехова, которые хвалил Майкл. Миллера у них не было, зато был Керуак. Прочитала «Лолиту», герой которой совсем не походил на Рэя. Слонялась среди стеллажей, водила пальцами по корешкам книг. Они напоминали вежливых и самоуверенных гостей на блестящей вечеринке.

Однажды на полке приключенческой литературы мне в глаза бросилось название. Я принесла книгу на свой стол, полистала мягкие страницы цвета слоновой кости, игнорируя тяжелые взгляды девушек в белых блузках и клетчатых свитерах, и нырнула в нее, как жарким днем — в бассейн.

Называлась она «Искусство выживания».

Любой религии нужна своя библия, и я нашла ее как раз вовремя. Я проглотила ее за восемнадцать часов и начала снова. Я узнала, как продержаться долгие недели в открытом море, если твой белый океанский лайнер пошел ко дну. Потерпев кораблекрушение, ты ловишь рыбу и пьешь ее сок. Губкой впитываешь утреннюю росу с прорезиненной поверхности спасательного плота. Когда тебя носит по волнам в парусной лодке, собираешь дождевую воду в полотнище паруса. А если паруса грязные и палуба покрыта солью, воду пить нельзя. Настил и паруса нужно держать в чистоте. Нужно быть готовым.

Я взглянула на свою жизнь и ясно увидела, что не выживаю в бирюзовом доме, позволяя парусу покрываться соленой коркой. Надо прекратить игру в «раз-два-три-четыре-пять» и сосредоточиться на подготовке к спасительному дождю. Решила каждый день подолгу ходить пешком, не утрировать хромоту и расстаться с палочкой. Я возьму себя в руки!

Голова раскалывалась от визгливого детского смеха. Возвращаясь домой, я сидела в автобусе и вспоминала жесткие способы выживания в море. Из любого металла сделать рыболовные крючки, а из нитей собственной одежды — леску. На крючок нацепить приманку из рыбы, мертвых товарищей по несчастью или даже собственной плоти. Представила, как вонзаю в ногу острый край консервной банки из армейского пайка. Боль такая, что едва не теряешь сознание, однако нужно довести дело до конца — падать в обморок бессмысленно, рана заживет, и все придется начинать заново. И вот я режу, пока в руке не оказывается теплый желтый червяк с окровавленной спинкой. Насаживаю его на заостренный кусок от консервной банки и забрасываю в море на самодельной леске.

Самое опасное — паника. Одного японца четыре дня носило в лодке. Он запаниковал и повесился, а двадцать минут спустя его нашли. А моряк из Сучжоу провел на плоту сто шестнадцать дней. Никогда не знаешь, как скоро подоспеет помощь.

И если моя жизнь дошла до этой точки — стыд, долгие поездки на автобусе, вонь дизеля, угрозы побоев в школе, свитер Джастина и сыпь Кейтлин — ничего, люди проходили и гораздо более серьезные испытания! Отчаяние убивает. Я должна готовиться, защищать надежду ладонями, как пламя последней спички долгой полярной ночью.

Если не шел сон, я сидела за столом на заднем дворе, слушала соседскую музыку и представляла маму, которая, как и я, не спит в камере. Хотела бы я быть вместе с ней, если бы наш самолет разбился в Папуа — Новой Гвинее или бразильском штате Пара? Мы бы с трудом пробирались по бесконечному лабиринту мангровых зарослей, увешанные пиявками, как в «Африканской королеве», а может, даже пронзенные длинными копьями туземцев. Мама не стала бы в страхе вырывать копье и умирать от потери крови. Она поступила бы правильно: дала бы личинкам расплодиться в ране и вычистить ее, а уж потом, дней через пять или семь, вытащила копье. И написала об этом стихотворение.

Однако я без труда представила, как она совершает ужасную ошибку. Вообразила нас на плоту, в десяти днях от торговых путей. Мы выдавливаем свежий сок из рыбы, собираем утром губкой каждую каплю с чистой палубы, и вдруг она решает, что морскую воду все-таки можно пить, и прыгает в воду, чтобы поплавать среди акул.

— Астрид, помоги мне!

Марвел вышла из кухни на задний двор, где я сидела на ступенях, приглядывая за детьми. Она вытянула шею, глядя на картинку — пятеро французов пересекают днем египетскую пустыню.

— Опять эта книга? Слушай, может, тебе в армию пойти? Тебе такое нравится, и платят хорошо. Теперь женщин берут. Ты им подойдешь: работы не боишься, лишнего не болтаешь. Идем, помоги разобрать сумки.

Суповые консервы, газировка, нарезанный сыр и большая упаковка свинины на ребрышках — столько еды разом я за всю жизнь не видела. Армия… Марвел совсем меня не знает! Я ценила ее внимание и, в общем-то, верила, что она желает для меня более-менее комфортного существования и приличной зарплаты. Только я предпочла бы жить одна в пустыне, как в старину золотоискатели. Всего-то и нужно, что небольшой источник воды. Какой смысл в одиночестве среди людей? Когда ты один, хотя бы есть веская причина чувствовать себя одиноким.