Белый конь

Завидев Маико, поднимавшуюся по лестнице, Лука почему-то подумал, что придет в раздражение, даже приготовился к этому: насупился и нахмурил брови. Но, подойдя к лестнице, обнаружил, что вовсе не раздражен, напротив, он испытывал, вопреки ожиданию, блаженный покой. Это отражалось и на его лице. Он не мог сдержать улыбки. Тем временем поднялась и Маико. Видно, все расстояние от своего дома она пробежала бегом и запыхалась.

— Как же это ты перепутал, Лука, — проговорила она, переводя дыхание.

— Не знаю, перепутал, и все. — Лука виновато улыбнулся.

Маико заметила Андукапара и поздоровалась:

— Здравствуйте, батоно Андукапар.

— Здравствуй, Маико!.. Вы что, портфели перепутали?

— Лука перепутал, батоно Андукапар.

— Как же я мог перепутать! Ведь мой черный, а твой коричневый.

Лука взял у Маико черный портфель и отдал ей коричневый.

— Я пойду, — сказала Маико.

— Зря ты бежала. Я бы в конце концов сам заметил и принес.

— Ты бы это очень не скоро заметил, дорогой Лука, — съязвил Андукапар.

— До свидания, батоно Андукапар!

— До свидания, Маико.

Маико спустилась по лестнице, Лука пошел ее провожать. Коротышка Рубен, Датико Беришвили и какой-то толстяк стояли у зеленой голубятни. Иза сидела под липой, печальная и задумчивая.

— Боже, какая красавица, кто это? — спросила Маико, как только они вышли со двора.

Лука объяснил.

— Я никогда не видела такой красавицы! — не могла скрыть восторга и удивления Маико.

— Неужели она такая красивая?

— Как будто ты сам не знаешь!

— Откуда мне знать, я ее толком и не видел. — Лука вспомнил, как все воскресенье он дожидался появления незнакомки, из-за нее не пошел с тетушкой на кладбище. А теперь почему-то потерял к ней всякий интерес, прошел мимо, даже не разглядев хорошенько сидящую в одиночестве девушку.

— Ты случайно не открывал мой портфель? — нетерпеливо спросила Маико.

— Нет. А что такое?

— Ничего.

— Зачем бы я стал лезть в твой портфель, чего я там не видел!

— Не обижайся, я просто так спросила.

На улицу, продолжая разговаривать, вышли толстяк и Датико Беришвили. Толстяк остановил фаэтон, сел и поехал. Беришвили вернулся во двор.

— Ладно, я пошла, — сказала Маико.

— Хочешь, пойдем к тебе?

— Нет. Если б ты хотел у меня остаться, мне бы не пришлось сюда бежать…

— Не знаю… Ты же сама сказала уходи… Впрочем, сейчас я все равно не смогу пойти, ключи от квартиры у меня.

— До свиданья.

— До свиданья. Завтра придешь в школу?

— Конечно.

Лука прекрасно знал, что Маико завтра непременно придет в школу, и спросил только затем, чтобы хоть ненадолго задержать ее. Но Маико повернулась и пошла. Она шла быстрыми маленькими шажками, чуть склонясь вправо из-за тяжести портфеля.

Дядя Григол, старый чувячник, вынес табурет на улицу и сидел перед своей хибаркой, перебирая янтарные четки. Маико промчалась мимо него и, не оглядываясь, продолжала свой путь. Лука удивился, что старик не проводил ее взглядом. Он ведь для того и сидел, чтобы за всеми наблюдать. А вот Маико он упустил из виду, не заметил. Склонившись вперед, старик локтями упирался в колени, смотрел на каменные плиты и спокойно перебирал янтарные четки. Луке стало почему-то обидно, что старый чувячник не обратил на Маико внимания.

Вернувшись во двор, Лука увидел Коротышку Рубена и Изу, которые беседовали под липой. Лука не собирался задерживаться, но Рубен подозвал его.

— Познакомься, — сказал Коротышка, — это Иза, дочка нашего Котико.

Иза протянула руку, рука была теплая и мягкая. Прежде чем посмотреть ей в лицо, Лука успел подумать: «Интересно, правда ли она такая красивая, как показалось Маико». Больше всего его поразили распущенные по плечам волосы. Он никогда не видел таких блестящих, отливающих золотом волос. Они так блестели, как будто на них откуда-то падали лучи солнца.

Иза с любопытством смотрела Луке в лицо. У нее были большие синие глаза, маленький нос и яркие, почти красные губы. Лука залился румянцем: ему показалось, будто Иза заметила, что он так внимательно ее разглядывает. Вконец растерявшись, Лука собрался уходить.

— Садись, — предложил Коротышка Рубен, который все продолжал улыбаться и своими костлявыми пальцами выстукивал по столу «багдадури».

— Мне уроки надо делать, — сказал Лука.

— Садись, прошу тебя! — не отставал Рубен.

«Интересно, знает ли она сама, какая она красивая», — думал Лука, направляясь к лестнице. По ступенькам он взбежал одним духом. Возле лестницы его поджидал Андукапар, весь какой-то взбудораженный.

— О чем она с тобой говорила? — сразу кинулся он к Луке с расспросами.

— Не знаю, так, ни о чем.

— Божественна! — Андукапар резко повернул кресло и исчез в своей комнате.

Глава девятая

— Оденься потеплее! — крикнула из галереи тетя Нато.

— Я и так на себя напялил все, что мог! — ответил Лука, выходя из комнаты в старом, коротком и узком пальто, в котором едва мог двигаться.