Белый клык

But the porcupine, squealing and grunting, with disrupted anatomy trying feebly to roll up into its ball-protection, flicked out its tail again, and again the big cat squalled with hurt and astonishment.	Но дикобраз, хрипя, взвизгивая и пытаясь свернуться в клубок, чтобы спрятать вывалившиеся из распоротого брюха внутренности, еще раз ударил хвостом.
Then she fell to backing away and sneezing, her nose bristling with quills like a monstrous pin-cushion.	Большая кошка снова взвыла от боли и с фырканьем отпрянула назад; нос ее, весь утыканный иглами, стал похож на подушку для булавок.
She brushed her nose with her paws, trying to dislodge the fiery darts, thrust it into the snow, and rubbed it against twigs and branches, and all the time leaping about, ahead, sidewise, up and down, in a frenzy of pain and fright.	Она царапала его лапами, стараясь избавиться от этих жгучих, как огонь, стрел, тыкалась мордой в снег, терлась о ветки и прыгала вперед, назад, направо, налево, не помня себя от безумной боли и страха.
She sneezed continually, and her stub of a tail was doing its best toward lashing about by giving quick, violent jerks. She quit her antics, and quieted down for a long minute.	Не переставая фыркать, рысь судорожно дергала своим коротким хвостом, потом мало-помалу затихла.
One Eye watched. And even he could not repress a start and an involuntary bristling of hair along his back when she suddenly leaped, without warning, straight up in the air, at the same time emitting a long and most terrible squall.	Одноглазый продолжал следить за ней и вдруг вздрогнул и ощетинился: рысь с отчаянным воем взметнулась высоко в воздух и кинулась прочь, сопровождая каждый свой прыжок пронзительным визгом.
Then she sprang away, up the trail, squalling with every leap she made.	И только тогда, когда она скрылась и визги ее замерли вдали.
It was not until her racket had faded away in the distance and died out that One Eye ventured forth.	Одноглазый решился выйти вперед.
He walked as delicately as though all the snow were carpeted with porcupine quills, erect and ready to pierce the soft pads of his feet.	Он ступал с такой осторожностью, как будто весь снег был усыпан иглами, готовыми каждую минуту вонзиться в мягкие подушки на его лапах.
The porcupine met his approach with a furious squealing and a clashing of its long teeth.	Дикобраз встретил появление волка яростным визгом и лязганьем зубов.
It had managed to roll up in a ball again, but it was not quite the old compact ball; its muscles were too much torn for that. It had been ripped almost in half, and was still bleeding profusely.	Он ухитрился кое-как свернуться, но это уже не был прежний непроницаемый клубок: порванные мускулы не повиновались ему, он был разорван почти пополам и истекал кровью.
One Eye scooped out mouthfuls of the blood-soaked snow, and chewed and tasted and swallowed.	Одноглазый хватал пастью и с наслаждением глотал окровавленный снег.
This served as a relish, and his hunger increased mightily; but he was too old in the world to forget his caution.	После такой закуски голод его только усилился; но он недаром пожил на свете, -- жизнь научила его осторожности.
He waited.	Надо было выждать время.
He lay down and waited, while the porcupine grated its teeth and uttered grunts and sobs and occasional sharp little squeals.	Он лег на снег перед дикобразом, а тот скрежетал зубами, хрипел и тихо повизгивал.
In a little while, One Eye noticed that the quills were drooping and that a great quivering had set up.	Несколько минут спустя Одноглазый заметил, что иглы дикобраза малопомалу опускаются и по всему его телу пробегает дрожь.